Ожидания — вот в чём наша вечная проблема. В следующий раз, когда начнёте злиться, присмотритесь повнимательнее, на что вы, собственно, злитесь. Причина вашей злости в том, что Господь создал этот мир не таким, каким, по вашему мнению, его нужно было создать. Но ведь Господь создал мир именно таким, каким Он его создал! Итак, сатья требует, чтобы во всех своих действиях: в общении с другими людьми, в следовании своим духовным путём — словом, во всём мы всегда старались придерживаться правды. Махарадж-джи сказал мне: «Правда — вот самая трудная тапасья». Это действительно самое тяжёлое послушание, которое очень непросто выполнять. Ещё Махарадж-джи говорил: «Люди станут тебя ненавидеть за то, что ты говоришь правду». Иногда так оно и есть. «Люди будут смеяться над тобой и презирать тебя, — сказал он. — Они могут даже убить тебя, но ты всё равно должен говорить правду».
Проблема в том, что мы можем начать говорить правду, только когда перестанем идентифицироваться с той частью себя, которую, как нам кажется, мы должны всеми силами защищать. Если мы боимся, что над нами станут смеяться, нас будут презирать, нас убьют, наконец, — мы не сможем говорить правду. Мы не можем говорить правду, пока защищаем свои позиции. Только когда мы осознаем, что на самом деле вовсе не так беззащитны и ранимы, как думаем, мы сможем позволить себе говорить правду. Представим, что я сказал вам правду, а вам она не понравилась, и поэтому вы встали и вышли из комнаты. Это ваша проблема, а не моя. Но если мне нужна ваша любовь, я не могу рисковать вашим расположением и, следовательно, не могу говорить вам правду. Пока мне что-то от вас нужно, я не могу быть с вами совершенно честным. Поэтому для того, чтобы сказать вам правду, я должен отказаться от этой необходимости внутри себя. Вот почему сатья есть практика отречения; нам предстоит отречься от привязанностей, которые мешают нам говорить правду.
Во всём этом есть один совершенно потрясающий момент: когда вы живёте в истине, по-настоящему живёте в истине, ваши слова приобретают силу (и это на самом деле так) столь великую, что в буквальном смысле исполняются. Когда вы благословляете кого-нибудь, он действительно получает благословение. Когда вы говорите: «Исцелись!», человек исцеляется. Такова сила слова, если слово исходит из абсолютной правды — ведь тогда его источником является то место в вашей душе, которое непосредственно связано с самим Богом, и все ваши слова — чистая правда на всех уровнях Вселенной. Именно к этой высшей истине готовят нас очистительные практики сатьи.
Третья яма, о которой мне хотелось бы поговорить, называется апариграха. Буквально это означает «не-запасание», но возможны также и переводы «не-желание», «не-обладание», «не-вступание в отношения отдачи-приятия» и т. д. «Не-вступание в отношения «ты мне — я тебе»«не означает, что не должно существовать никакого обмена; речь идёт о духе, которым должны быть окрашены подобные отношения. Дающий и принимающий суть одно и то же, и это избавляет от любых проявлений алчности в сделках и соглашениях. В этом суть практики апариграхи.
Мы с отцом всякий раз, когда речь заходила о деньгах, исполняли один маленький ритуал. Мой отец был отличным, любящим, богатым парнем; я тоже был отличным, любящим, но бедным парнем. Он, бывало, говорил мне: «Рич[88] (какое прелестное имя, не правда ли?), тебе что-нибудь нужно?» Я всегда отвечал: «Нет». Он никогда не говорил: «Рич, вот тебе тысяча долларов», на что я бы честно сказал: «Спасибо». Вместо этого он спрашивал: «Тебе что-нибудь нужно?» Всё, что мне оставалось сказать, это: «Да, мне надо тысячу долларов». Разумеется, я их получал, но поскольку я попросил его об этом, деньги были нагружены всякими дополнительными смыслами, которые опутывали их, как паутина, ниточки которой тянулись обратно, к отцу: «Я всё ещё нужен этому парню», «Этот идиот до сих пор не в состоянии заработать себе на жизнь» или «Единственное, зачем я им ещё нужен, — это мои деньги».
Это безумие всегда связано с деньгами, и потому большинство из нас не может себе позволить вступать в отношения отдачи и получения. Чаще всего мы отдаём только затем, чтобы получить что-то взамен. Это не щедрость; это алчность. Даже если нам не нужно ничего материального, мы хотим, чтобы другой человек оценил наш дар по достоинству, хотим, чтобы он поблагодарил нас за него. Или, быть может, взамен мы получаем образ «хорошего себя», человека, который что-то бескорыстно отдал. Даже если мы отдаём анонимно, всегда присутствует мысль: «Смотрите, какой я хороший парень — я отдаю так, чтобы об этом никто не знал». Понимаете? Так это всё становится пищей для эго.