Главным публикатором пушкинских статей и заметок в «Звеньях» был один из крупнейших специалистов, Николай Осипович Лернер. С ленинградской квартиры Лернера в Москву непрерывно посылались «пушкинологические этюды», украсившие несколько томов сборника «Звенья», но все же, как это выяснилось из переписки, далеко не все «этюды» были напечатаны. Около половины были одобрены редакцией, отложены для более дальних томов, но так и не появились. К величайшему сожалению, ни в архиве Бонч-Бруевича, ни в архиве Лернера, ни в бумагах Литературного музея отыскать «этюды» не удалось. Таким образом, непосредственного результата мой поисковый «рейд» не имел.
Мало того, из десятков писем Лернера к Бонч-Бруевичу открывались названия не только пушкинских, но и других неопубликованных материалов, и некоторые серьезно тревожили воображение.
Так, выяснилось, что Лернер представил большую рукопись «Ванька Каин», о которой 21/II 1934 г. В. Д. Бонч-Бруевич делает следующее заключение: «Она исчерпывающе выявляет героическую личность прошлых времен… По-моему, ее нельзя ни в коем случае сокращать и кромсать, ибо из всей этой инкрустационной работы, которую проделал Н. О. Лернер, с тем огромным материалом, который он так удачно препарировал, вряд ли возможно что-либо изъять из него, чтобы не нарушить цельности. Так как Ванька Каин большой литератор и поэт и его песни до сих пор распеваются русским народом во всей обширной нашей Земле, то мне кажется, что эта работа подлежит опубликованию в издательстве „Academia“»[24].
Из переписки В. Д. Бонч-Бруевича с женой Лернера мы узнаем, что работа о Ваньке Каине поступила в издательство «с прекрасным отзывом Горького»[25].
К сожалению, и эта работа, одобренная такими авторитетами, не превратилась в печатную и доныне не обнаруживается в рукописном виде.
Наконец, еще один факт из той же переписки, с которого и начинается, собственно, главная часть нашего повествования.
10 октября 1933 года Лернер сообщает Бонч-Бруевичу, что «главная новость» — это попавшая к нему семейная переписка мрачно знаменитого начальника III отделения Дубельта.
«Это такая жандармско-помещичья хроника, что для беллетриста и историка просто клад»[26].
Из писем Лернера конца 1933 — начала 1934-го видно, что он собирается «обработать для „Звеньев“ этот материал, музей же пока что хочет приобрести саму переписку и соглашается уплатить за нее 1500 рублей»[27].
Однако 8 октября 1934 года Н. О. Лернер внезапно умирает в Кисловодске; работа о Дубельте, как и ряд других замыслов, не осуществилась.
Успел или не успел ученый доставить «жандармско-помещичью хронику» в Москву?
Ответ нашелся в старых документах Литературного музея, где отмечено поступление «160 писем А. Н. Дубельт к мужу Л. В. Дубельту, 1833–1853, на 286 листах; упоминаются Орловы, Раевские, Пушкины»[28].
Таким образом, музей сохранил эти материалы от многих превратностей судьбы (приближались годы войны, ленинградская блокада).
Но два вопроса возникли тотчас:
— Почему письма не напечатаны?
— Где они теперь?
На первый вопрос ответить легче: смерть Лернера, работавшего над своей находкой, конечно, затрудняла, отодвигала ее публикацию. К тому же, скажем откровенно, редакции журналов и книг не слишком любят материалы об отрицательных персонажах истории — царях, министрах, реакционных публицистах… Однако естественное предпочтение, которое отдается, например, Герцену перед Катковым и Пушкину перед Бенкендорфом и Дубельтом, иногда выражается в формах, вредных для изучения Герцена и Пушкина. Нужно ли объяснять (ох, кажется, нужно), что противостоящие общественные силы, враждующие деятели существовали не в разных, а в одном мире и времени, взаимно вписывались в биографии друг друга, и абсолютно разделить их столь же трудно, как отломать отрицательный полюс магнита, дабы получить идеальный магнит с одним положительным полюсом…
Открыв указатель полных академических собраний Пушкина, Гоголя, Белинского, а также сборники мемуаров о них, мы не раз найдем имя Дубельта, а в последнем 30-томнике Герцена этот генерал числится 65 раз. Ну, разумеется, редко его поминают добром, но все равно: жил он на свете, влиял, не выкинешь, а если выкинем, то многого не поймем, не узнаем, в биографиях лучших людей той эпохи, да и саму эпоху вдруг не разглядим… Кстати, еще в конце 1920-х годов П. А. Садиковым было подготовлено издание весьма любопытных дневников Дубельта; уже был сделан набор, но тем дело и ограничилось: верстка хранится теперь в библиотеке Музея А. С. Пушкина (Ленинград, Мойка, 12).
25
Отдел рукописей Ленинской библиотеки, ф. 369 (В. Д. Бонч-Бруевича), к. 295, № 9, л. 22.
27
Среди частично сохранившихся бумаг Лернера находится его переписка с потомками Дубельта; занимаясь Пушкиным, Лернер еще до революции вступил в контакт с Н. М. Кондыревой, урожденной Дубельт, внучкой Пушкина. Возможно, это объясняет, каким образом были получены те письма, о которых идет речь.