— Хорошо, — может, я даже улыбнулся, — выпьем, раз такое дело.
А разве можно забыть этого придурочного Маркоса, который временами, да нет, почти всегда был занят своими мыслями, сидел с отсутствующим видом, и те чувствительные болеро, которые он пел — «Печальный знак» или «То был обман!»[8], — пробуждали в его памяти бог знает какие воспоминания, какие события, да мало ли что, если он вдруг начинал лить слезы, а нет, так бросался с кулаками на любого, кто попадался ему под руку, мол, глядите, ему сам черт не брат, он настоящий мужчина, одно слово — мачо! И чаще всего без всякого повода. Да всегда без повода.
А когда он плакал, кто знает, что его больше мучило — чувство вины или страха, потому что он, с трудом хватаясь за ускользавшие слова, клялся, что друзья вовсе ни при чем, что он сам, по собственной воле, взял и женился на шлюхе, на самой настоящей шлюхе.
-Я хочу на тебе жениться! — так, по его словам, он ей сказал.
— Да я проститутка! — так, по его словам, она ответила.
— Вот именно поэтому. В жены я хочу только шлюху.
И они поженились.
— Да брось! — сказала ему в один из вечеров Ванесса. — Ты знаешь хоть одну женщину, чтобы она не была шлюхой? И не тычь мне, пожалуйста, в пример твою непогрешимую мамашу.
Болеро, слезы, драки. Это он, гад, первый увел Ванессу. Нет, вернее, первый, кого увела Ванесса. Драки и слезы. Ох этот чертов Усач!
ГЛАВА II
Когда все увидели, как я, опираясь на костыли, с ногой в гипсе неуверенно продвигаюсь от дверей к пианино, то первым, кто встал со своего места, был Хавьер, оборвавший музыкальную фразу на середине.
— Что с тобой случилось, дружок? — спросил он, обнимая меня.
Следом за ним со мной здоровались все по очереди, задавая этот уже почти раздражавший меня вопрос:
— Что случилось?
Ну действительно — что? Казалось бы, кто, как не я, должен это знать, но представим, что мне так и не удалось уяснить все до конца! И в таком случае любое мое объяснение будет совершенно беспомощным, как, впрочем, и я сам, после моего падения, после жутких болей, после операции, после тяжелой депрессии, в которую я вкатился по милости всего того, что разом перечеркнуло маячившую на горизонте поездку, интересную работу, долгожданную встречу с друзьями, прогулки на свежем воздухе, дыши не хочу. И, скажем прямо, осложнило мои и без того сложные сердечные дела. «Что с тобой случилось?» — спрашивали, по-моему, все, кроме гринго, который смотрел на меня испытующе, с недоверием, а я тем временем говорил каждому что-то другое, отшучивался, придумывал новую версию, способную хоть отчасти объяснить мой странный вид, да и вообще, подумаешь, дело ерунда — музыку, Хавьер, ну-ка, Гойито, коньячку, и «Catari», пожалуйста, мадам Рут, ах, этот милый моей душе бар, ну до чего приятно вновь увидеть наше «хвостатое» пианино после всего, что случилось, как говорил я себе, стараясь вникнуть, продумать, понимаешь ли, все до конца, ведь, по сути, падение падению — рознь, и даже само слово, само понятие имеет разный смысл, в зависимости от обстоятельств. Вот, к примеру, падение Хорхе — он совершенно спился после того, как обнаружил своего любимого кота с кишками наружу и узнал, что это дело рук его родного братца. Или моя... ну, скажем, жена с ее тяжелыми неврозами: она впала в такое состояние вроде бы внезапно, но думаю, это следствие запущенной психической травмы, полученной еще в детстве, которая — раз! — и подставила ей подножку. А грехопадение Адама? Отсюда и лоб в поту, и всякое такое, и та молоденькая тангера[9]... Эту платную птичку чуть было не сцапал полицейский, придурок, который проходил мимо, ну а в роли спасителя оказался некий м. П. (впрочем, лучше бы сказать сразу, дабы не впасть — заметьте, «не впасть», — в позу, не актерствовать, что м. П. — это всего-навсего мудак Поли), однако хватит распространяться на эти темы, хотя есть еще потрясающий Ниагарский водопад, обратите внимание — «водопад», короче, вернемся к моему падению. У меня-то выскочил мениск, и я так стонал от боли, что теперь, когда это позади, хочется сказать: да нет, ну что вы, ничего страшного, даже, если хотите, очень забавно, ведь я упал не где-нибудь, а на молу в Санта-Монике, в Калифорнии, а это уже другой коленкор, не правда ли, и еще прибавьте, что м. Поли вовсе не живет в Санта-Монике, а приехал туда на несколько дней по делам и, самое смешное, это произошло почти сразу, не успел он приехать... Нет, кроме шуток, почти сразу! Ну хоть каплю сочувствия! Где ваше милосердие?