— Не бойтесь. Я не собираюсь бежать.
— Да нет, ничего, пожалуйста…
— Что «пожалуйста»? Бежать? С удовольствием.
Карст нарочно решительно двинулся вперед, но не успел сделать двух шагов, как старичок притиснул рогульку, вспыхнувшую при этом бледно-голубым пламенем, и сбивчиво забормотал:
— Ах, нет, впрочем, я немножко не то, хотя конечно…
На лестнице послышались торопливые шаги нескольких человек. Карст со смехом махнул рукой, повернулся и, не спеша, пошел обратно в свою комнату. Он узнал все, что ему нужно было. Несомненно, он находится под своеобразным арестом. К нему в комнату никто не вошел. Он слышал только рядом сдержанные голоса и разговоры. Потом все стихло. Карст опять подошел к двери. Его тюремщик, старичок-профессор, по-прежнему сидел у стола в кресле. У него на лбу был хоккок. Рука покоилась на рычажке рубильника. Их взоры встретились.
На сон дежурного Карст рассчитывать не мог. Дежурные часто менялись. Он решил действовать иначе. Приоткрыв дверь до половины, не сводя со старика пристального взора, он медленно поднял руку и снял свои очки. Профессор не пошевелился, но слегка побледнел. Рука его одеревенела и цепко впилась в эбонитовый шарик рубильника. Он не мог оторвать своего взора от полуоткрытой двери, за которой в сумерках вечера виднелась громадная голова и приковывал к себе загадочный, суровый взгляд темных, бездонных глаз. Как мышь и очковая змея, оба застыли в полной неподвижности. Слышно было лишь тиканье маленьких часов профессора, лежавших на столе. Прошло минуты три. Профессор чувствовал, что тело его как будто наполняется гипсом, который быстро и неумолимо затвердевает. Он все видел и слышал, но не мог пошевелить ни одним мускулом. Он не мог даже моргать. Из высохших глаз капля за каплей сбегали слезы и исчезали в его жиденькой седой бородке. Карст бесшумно вошел в комнату и направился ко второй двери. Старик не пошевелился. Так же окаменело продолжал смотреть в открытую теперь настежь дверь комнаты Карста. Это был не человек, а предмет.
«Нельзя ли просто уйти?» — мелькнула у Карста мысль. Он вернулся в свою комнату и быстро оделся, замотав голову неизменным шарфом. Осторожно, на цыпочках, он пробежал через дежурную и, задерживая дыхание, двинулся вверх по винтовой лестнице. Наверху в кабинете директора слышен был громкий разговор. По голосам можно было судить, что там находится не менее семи-восьми человек. Карст остановился. Может ли он рассчитывать на свою силу? То, что удалось с одним стариком, может кончиться совсем иначе, если ему придется иметь дело с целой толпой. Он решительно спустился вниз. Долго раздумывать было некогда. Третья дверь из дежурной, которая вела в зал, оказалась запертой. Оставался один путь — окно. Заперев изнутри выход на лестницу, Карст, не обращая больше никакого внимания на профессора, принялся за работу. Ему надо было снять, по меньшей мере, метров шестьдесят провода. Для надежности он предполагал сплести свой канат в несколько рядов. Это была нелегкая задача.
Карст вооружился двумя гирьками, снятыми с одного из аппаратов, и, поставив стул на стол, перебивал провода по одному. Более получаса ушло у него на то, чтобы снять нужное количество крепкого провода, состоявшего из тонких стальных проволок. Приходилось выбирать, так как было много и медных проводов. Теперь надо было из всей этой перепутанной кучи свить один надежный трос. Обрывки проводов были коротки. Приходилось делать узлы и накрепко скручивать между собой отдельные пряди. Карст работал упорно, не отрываясь ни на минуту. Наконец, в его руках оказался толстый и длинный жгут, вполне способный выдержать и большую тяжесть, чем вес человеческого тела. Оставалось только укрепить один конец где-нибудь у окна, а другой выбросить наружу, — и лестница готова.
У подоконника проходил толстый никелированный прут, обоими концами вделанный в стену. Очевидно, он был полый, потому что сбоку из него торчал маленький измеритель с золотой стрелкой, все время суетливо бегавшей по циферблату. За этот-то мегурометр Карст и закрепил свой жгут. Выбросив конец за окно, он убедился, что длина достаточна. Между нижним концом и крышей собора оставалось расстояние всего в два-три метра.
Карст подошел к старику.
— Вы получите способность двигаться и говорить через полчаса, — сказал он ему внятно на ухо и положил ключ от комнаты перед ним на стол рядом с часами.
Не теряя времени, он отправился к окну и осмотрелся. Место было очень удобное. Внизу и кругом — корпуса обширных мастерских. Они охватывают старый собор. Только второй его этаж возвышается над гребенчатыми черными крышами. В стороне Кремля — сплошная решетчатая стена. Она соединяет оба первых перекрытия города. В пролетах мелькают огни идущих в толще самой стены магнитных поездов. Здесь никого нет. Если и увидят его, то никто не обратит внимания. Его, конечно, примут за монтера. Карст перекинулся через подоконник и, обвив вокруг ноги свой жгут, быстро спустился на крышу собора. Надо было особенно опасаться проводов высокого напряжения, а они были везде, тянулись сплошной паутиной[1].
Осторожно переступая, Карст обошел башню главного купола и присел. Колени его дрожали и сердце сильно билось. Вероятно, недавний ушиб головы ослабил его. Затратив, кроме того, много сил на старика, он чувствовал себя совсем разбитым. Рядом находилось большое отверстие. В нем прозрачным вихрем ревел вентилятор. Теплый, дрожащий воздух мощной струей рвался наружу. Карст заглянул туда. Сквозь мерцание лопастей видны были машины, торопливо поблескивавшие полированными частями. Внутри собора все простенки сняты. Получившееся обширное помещение обращено в светлую мастерскую. Рабочие в синих костюмах сидели в маленьких будочках над машинами и, казалось, ничего не делали. Таких вентиляторов в крыше было несколько. Все они соединялись легкими подвесными мостиками. Карст подполз к другому. Он не работал. Сквозь промежутки его большого четырехлопастного винта легко можно было спуститься на мостик. Ему пришлось испытать несколько неприятных секунд. Винт могли пустить в работу, и тогда его, конечно, разорвало бы на куски. Пройдя по мостику вдоль стены, Карст спустился вниз и пошел между станков к выходу. На него никто не обратил внимания.
«Там осталось два бессмертных кролика, — думал он, — жалко их потерять, но приходится бросить. Обратят ли на них внимание?»
— Берегись!
Карст отпрянул в сторону. Мимо него по воздуху проплывала необъятная масса полированных стальных шариков. Как серебряная икра, они ярко блестели и отливали всеми цветами радуги. Несколько рабочих, вооруженных длинными медными палками, бежали под этой кучей, подталкивая ее и направляя движение. Карст взглянул наверх. На блоке катился большой электромагнит. Он и влек под собой всю эту гору. Это были самые обыкновенные шарики для подшипников. За первой кучей ползла вторая, третья. Карст на минуту задержался, чтобы полюбоваться легкой и неторопливой работой людей в синих костюмах, но вспомнил, что он еще не в безопасности, и направился к выходу. Трудно было себе представить, что находишься в старом соборе. Здесь не осталось и следа прежней отделки. Взгляд везде встречал только стекло, фарфор, полированный металл, бетон. С прежней паперти стеклянная галерея вела в соседние корпуса мастерских. Тут работало множество женщин и девушек. Они были заняты исключительно сборкой различных мелких приборов. Яркий свет люмиона заливал бесконечные, рядами уходящие вдаль, линии столов. Все блестело и имело нарядный вид. Сейчас работа в этих отделениях кончалась. Карст смешался с толпой, спешащей к выходу. Человеческий поток вынес его прямо к решетчатой стене, которую он видел из окна своей несчастной комнаты. Здесь было пять этажей магнитной дороги. Вместе с другими он бесцельно сел в длинный вагон-снаряд. Он еще не решил, что будет делать дальше. Хотел только поскорее выбраться из города. Скоро вагон вылетел на прямой путь. Он мчался по самому верхнему перекрытию, говоря по-старому, по «крышам домов».
1
Несмотря на широкое пользование беспроволочной передачей энергии, во многих специальных случаях приходилось еще употреблять провода.