А как же иначе? Дочь известного петербургского богача и коллекционера Ивана Ферапонтовича Шлягина, жена любимца великого князя полковника Сибирцева.
Быть принятым в доме Сибирцевых считалось честью, великой честью. Балы, журфиксы, театры, рысаки, цветы, драгоценности…
И все прахом, все растаяло, как ледяная сосулька на солнце, — положение в обществе, беззаботная жизнь, богатство, праздность… Муж убит еще в мировую войну где-то в Пинских болотах, отец в эмиграции — жив ли? — а она теперь кто? Домоправительница у этого жулика Тарновского, который прикарманил, воспользовавшись удобным случаем, отцовское собрание древностей. И за это должна благодарить бога. Ведь ежели бы Тарновский знал, что она дочь Ивана Ферапонтовича Шлягина, ни за что бы не пригрел, побоялся бы… «И не зря бы побоялся», — усмехнулась Варвара Ивановна. Но что тосковать о прошлом, которого не вернешь? Надо думать о будущем. И, работая у Тарновского, Варвара Ивановна думала о своем будущем. Долго она терпела, и вот тот самый случай, который обеспечит ее старость.
Нет, она не украла у Тарновского, она взяла то, что принадлежит ей по праву как дочери Ивана Ферапонтовича Шлягина. Так, и только так. Правда, в тайнике у Тарновского хранилась не только собственность отца Варвары Ивановны. Там еще были старинные монеты. Но что она могла сделать? Если бы она их оставила, это наверняка бы возбудило подозрение. А так все считают, что тайник опустошили налетчики.
Осторожно ступая по ковру стоптанными, заляпанными грязью туфлями, Сибирцева прошла к столику портье. Багровея от стыда за свой вид, Варвара Ивановна сказала, что хочет навести справку. Ее интересует, прибыл ли сегодня из Москвы сотрудник АРА[1] мистер Генри Мэйл, которому должны были заказать номер.
Гладкий, откормленный портье окинул бесцеремонным взглядом ее неказистую, жалкую фигуру в мятом, лоснящемся на швах пальто. И Варвара Ивановна вновь покраснела.
— Мистер Мэйл? Минутку… — Он перелистал страницы лежащей перед ним книги регистрации гостей. — Да, мистер Мэйл проживает в гостинице.
Варвара Ивановна сказала, что американец назначил ей встречу.
— А мадам не ошибается? — нагло спросил портье. Насколько ему известно, мистер Мэйл никого не ждет.
Нет, мадам не ошибается. Мадам уверена, что мистер Мэйл захочет ее принять.
— Вот как? — Портье в нерешительности пожевал губами и наконец спросил: — Как прикажете доложить?
— Скажите, что от Тарновского. Он знает.
— Что ж, если мадам настаивает…
Портье позвонил по телефону, и уже через несколько минут в холл спустился секретарь мистера Мэйла, любезный и жизнерадостный молодой человек. Он проводил Варвару Ивановну в номер, где остановился американец.
А вот и мистер Мэйл, пожилой, седоватый, с внимательными серыми глазами и обаятельной улыбкой человека, никогда не знавшего голода, холода и унижений.
Улыбка означала, что мистер Мэйл счастлив видеть Варвару Ивановну, хотя и не имеет чести ее знать, что он доволен жизнью, своим секретарем и предстоящей беседой.
— Мне передавали, что вы хотите меня видеть. Я к вашим услугам.
Мистер Мэйл настолько хорошо владел русским, что переводчик им не требовался. Это устраивало обоих: уж слишком деликатной была тема предстоящей беседы.
— Я вас слушаю.
Варвара Ивановна откашлялась, как неопытный оратор перед ответственным выступлением.
— Одиннадцать лет назад, господин Мэйл, вы изъявляли желание приобрести вышитый шелком портрет первого российского солдата, а также некоторые другие экспонаты из собрания Шлягина, — неуверенно начала она, когда секретарь вышел. — Теперь, как вам уже известно из письма моего доверителя, которое было передано вам в Москве, вы имеете возможность осуществить эту сделку, если, разумеется, предложенная вами цена будет приемлемой.
— Для кого приемлемой? — пошутил Мэйл, ослепляя Варвару Ивановну своей неотразимой улыбкой.
— Для моего доверителя, понятно, господина Тарновского.
— Что же для него приемлемо?
— Господин Тарновский оценивает портрет Бухвостова в двадцать пять тысяч долларов.
— Недурно. А сколько он хочет получить за гобелены и кружева?
— Пятнадцать тысяч. Собрание же старинных русских монет он готов вам уступить тоже всего за пятнадцать…
— Долларов?
— Да, тысяч долларов…
1
АРА — сокращенное наименование «Американской администрации помощи», благотворительной организации, которой в 1921 году в связи с голодом была разрешена деятельность в РСФСР.