В отличие от товарища Сталина, разгромившего школу генетиков в своей стране, Фидель Кастро был просто зачарован возможностями, открывавшимися новой наукой. Его любимым проектом сделались попытки скрещивать разные породы коров, чтобы достигнуть невероятных удоев. Самой знаменитой стала корова, получившая прзвище Ubre Blanca — «Белое вымя». Из её молока планировалось изготавливать сыр камамбер, превосходящий вкусовыми качествами нормандский вариант. Когда корова умерла, безутешный команданте приказал сделать из неё чучело и поместить в музей. Нашёлся, правда, заезжий генетик-скептик, который объяснял, что скрещиванием можно создать одну особенную корову, но нельзя вывести новую породу. Его поспешили выслать из страны.[565]
Вера в безграничные возможности трудового энтузиазма масс была у председателя Кастро такой же сильной, как у председателя Мао. Его незаконнорожденной дочери, Алине Фернандес, довелось хлебнуть этого энтузиазма в студенческих трудовых отрядах. Она красочно описала их в своих воспоминаниях, когда ей удалось, после многих попыток, удрать с «острова свободы». «Нашу школу послали работать на плантации ананасов. На 500 человек там было всего 12 душевых кабинок, так что вскоре мы покрылись блохами и вшами. Нужно было сажать клубни, покрытые шипами. Месяцами мы горбатились там, с пересохшими ртами, обожжёнными плечами, и кожей, покрытой порезами и царапинами от колючек. Вечное чувство голода заставляло мечтать о конце работ, когда можно будет вернуться в город и наполнить желудок».[566]
В какой-то момент в голове Кастро родилась идея окружить Гавану кофейными плантациями. Немедленно тысячи рабочих были мобилизованы и отправлены трудиться над посадками. О том, чтобы предварительно исследовать почву, никто не посмел заикнуться. Она оказалась настолько непригодной, что через год все посаженные деревья захирели.[567]
Самая гигантская мобилизация трудовой энергии проводилась в 1969 году. Все на уборку сахарного тростника! Урожай в десять миллионов тонн тростника — вот наша цель! Всё остальное — на второй план! Праздники отменяются, работали и в Рождество, которое, кстати, с тех пор и не праздновалось на острове. В трудовой вакханалии должны были участвовать даже важные иностранные гости. На плантациях трудились партийные лидеры и их жёны, иностранные дипломаты, появлялся даже советский военный министр, маршал Андрей Гречко.[568]
Сахар оставался единственным продуктом, на котором государство зарабатывало иностранную валюту открыто. В предыдущей главе упоминалось активное участие в переброске наркотиков из Южной Америки в США. Были и другие источники, порой весьма неожиданные. Например — выкуп родственников. Если кубинскому эмигранту, осевшему во Флориде или в другом штате, удавалось разбогатеть, он имел возможность вступить в контакт со специально созданным кубинским учреждением «Интерконсальтант», которое разрешало кубинскому гражданину покинуть страну, при условии, что какая-то добрая душа уплатит за него 50 тысяч долларов. То же учреждение давало разрешение на брак с иностранцем — это стоило две тысячи.[569]
А нужда в долларах только возрастала с каждым годом. Расходовались они, главным образом, на закупки вооружения. Рауль Кастро без конца разъезжал по странам Восточной Европы, заключая сделки на приобретене автоматов, боевых катеров, бронемашин, гранат, вертолётов. Военные операции в странах Латинской Америки и Африки только расширялись, и всё закупленное немедленно шло в дело.
Существовали и другие статьи расходов, которые было невозможно покрыть кубинскими пезо. С момента прихода к власти Кастро не скупился на оплату политической рекламы в иностранной прессе. Приехав в Нью-Йорк на заседание ООН, кубинская делегация привезла с собой чемоданы наличных. Оттуда извлекались пачки долларов для тележурналистов NBC, которых заманивали приезжать на Кубу и делать программы о достижениях нового режима. Знаменитый французский фотограф Картье-Брессон получил 20 тысяч за серию снимков на тему «Фидель Кастро в США», которые потом перепечатывались в газетах всего мира.[570]
Если же журналист или либеральный политолог попадал в Гавану, его окружали вниманием и заботой, предоставляли номер в дорогом отеле, бесплатный транспорт, возили на курорты. И это помогало визитёру не замечать того, что в столице новой Кубы осталось только три ресторана, что на улицах больше велосипедных рикш, чем автомобилей, что морские пляжи загажены, а в гостиницах до сих пор употребляют полотенца с дореволюционных времён, на которых сохранились буквы H.H. — Hilton Hotel.[571]
566
Fernandez, Alina.