Финегас поднялся и с грустью произнес:
— Я ненадолго уйду. Пока меня не будет, поджарь лосося, чтобы он был готов к моему возвращению.
— Обязательно поджарю! — с готовностью отозвался Финн.
Финегас пристально посмотрел на юношу.
— Ты ведь не будешь есть лосося в мое отсутствие?
— Не съем ни кусочка! — пообещал Финн.
— А ведь, действительно, не съешь… — пробормотал поэт, медленно уходя прочь.
Финн приготовил рыбу. Как прекрасно она смотрелась на деревянном блюде, какой аппетитный аромат источала! И все это великолепие открылось Финегасу, когда тот вышел из кустов и сел на траву. Он не только смотрел на лосося — его сердце, его душа и разум устремились к желанной пище, и когда он повернулся к Финну, тот не знал, кому предназначается исполненный любви взгляд учителя — ему или рыбе. Юноша понимал, что поэт ждал этого момента всю свою жизнь.
— Ты, — спросил Финегас, — ты не ел лосося без меня?
— Разве я не обещал?
— Но ведь я уходил, — продолжил наставник, — и ты мог захотеть отведать чудесной рыбы.
— Как я мог захотеть есть чужую пищу?
— Видишь ли, юноши плохо умеют противостоять своим желаниям. Я думал, что ты не удержишься и попробуешь ее, а потом съешь целиком.
— Да, я случайно попробовал, — засмеялся Финн.
— Когда рыба жарилась, на ее боку вздулся некрасивый пузырь. Я раздавил его большим пальцем и обжегся. Обожженный палец я сунул в рот, и если эта рыба так же вкусна, как и палец, — продолжил Финн, смеясь, — то она просто замечательна!
— Так как, ты говоришь, тебя зовут? — ласково спросил поэт.
— Меня зовут Дейвне.
— Твое настоящее имя не Дейвне, друг мой. Ты — Финн.
— Да, это так. — удивленно ответил юноша. — Но откуда ты знаешь?
— Даже не вкусив Лосося Мудрости, я кое-что знаю.
— Как же ты мудр, учитель! — восхищенно произнес Финн. — Расскажи, что ты еще знаешь обо мне!
— Я знаю, что не сказал тебе правду, — с тяжелым сердцем произнес Финегас.
— А что ты сказал мне вместо нее?
— Я сказал неправду.
— Но, учитель, ведь лгать нехорошо, — удивился Финн. — А что это была за ложь?
— Помнишь, я рассказывал тебе о пророчестве, согласно которому мне суждено поймать Лосося Мудрости?
— Конечно.
— Это было правдой, и вот, я поймал рыбу. Но я не сказал тебе, что съесть Лосося должен не я — это тоже было предсказано. В этом и заключается моя ложь.
— Она невелика.
— Так пусть она не станет еще больше! — строго сказал поэт.
— И кому же предназначается рыба? — поинтересовался Финн.
— Она предназначается тебе, — ответил Финегас, — Финну сыну Уайла сына Байшкне. И ты ее получишь.
— Возьми себе хотя бы половину! — воскликнул Финн.
— Я не съем ни чешуйки с этого лосося, — дрожащим, но решительным голосом изрек бард. — Принимайся за еду, а я буду смотреть на тебя и возносить хвалу богам Стихий и Нижнего мира.
И Финн съел Лосося Мудрости, и с исчезновением последнего кусочка рыбы к поэту вернулись радость и покой.
— Ах, — сказал Финегас, — я вышел победителем из поединка с этой рыбой!
— Она боролась за свою жизнь? — спросил Финн.
— Боролась, конечно, но я не о том…
— Ты тоже отведаешь Лосося Мудрости. — заверил его Финн.
— Ты съел одного, — воодушевленно воскликнул поэт, — и если теперь ты так говоришь, сбудется по слову твоему!
— Непременно сбудется, — поддержал Финн, — ты еще съешь своего Лосося.
Глава 11
Финн узнал от Финегаса все, что только мог узнать. Он завершил свое обучение и захотел испытать силу своего разума и мышц. И, попрощавшись с добрым поэтом, он направился в Тару Королей[8].
Был канун Самайна[9], и в Таре уже начиналось пиршество для всех ирландцев, славных своей мудростью, искусством или происхождением.
Следует вспомнить, какой была Тара. На вершине холма стоял дворец Верховного короля, окруженный кольцом укреплений. За этим кольцом располагались четыре дворца королей четырех королевств Ирландии, за которыми тоже возвышалось кольцо укреплений. Ниже был выстроен пиршественный зал, и весь священный холм был окружен огромным внешним валом. От холма, расположенного точно в центре Ирландии, разбегались четыре широких дороги — на север, запад, юг и восток, и по ним на предстоящее пиршество двигались бесконечные вереницы людей.
Вот веселая компания везет богатые украшения для дворца владыки Мунстера. А вот по другой дороге движется огромная, с дом, тисовая бочка на колесах, запряженная целой сотней быков, — в ней плещется эль для князей Коннахта. А вот идут ученые мужи из Лейнстера, и у каждого в голове идеи, способные вогнать одних в дрожь, а других — в зевоту. У каждого в поводу лошадь, нагруженная ивовыми и дубовыми палочками, испещренными огамом: первые строки стихов (какой мудрец позволит себе записывать больше первой строки!), имена и даты жизни королей, своды законов Тары и четырех королевств, названия мест и их значения… Мирно идущий каурый жеребец, например, несет на своей спине вражду богов тысячелетней давности, хитро косящая кобыла прихрамывает под тяжестью од, восхваляющих предков их автора, и вязанки-другой волшебных сказок, а старая облезлая кляча из последних сил тащит историю Ирландии.
9