Конечно, они оглядывались на хозяина, но такого взгляда Финн понять не мог. В собачьих глазах были вопрос и утверждение, и Финн не понимал, о чем его спрашивают и что ему пытаются объяснить. Снова и снова псы оборачивались на бегу и смотрели — нет, не на Финна — далеко назад, туда, где остались спутники их хозяина.
— Они ищут остальную свору, — сказал себе Финн. — Так вот почему они до сих пор не подали голоса! Ату ее, Бран, — закричал он, — голос, Шкьолан!
Псы обернулись и посмотрели на него уже совершенно непонятным взглядом. Лаять они отказывались, и только бежали в молчании все быстрее и быстрее, пока не слились в одно мчащееся серое пятно.
— Кажется, они не хотят, чтобы остальные псы присоединялись к этой травле, — удивленно пробормотал Финн, пытаясь понять, что же такое происходит в узких собачьих головах.
— Лань бежит быстро, — продолжал размышлять он, покрикивая „Ату!” гончим. — Пожалуй, даже слишком. И она, похоже, еще и бережет силы. Да так ее даже Бран не догонит!
Они мчались по прекрасной зеленой долине, когда лань неожиданно остановилась и спокойно легла на траву, и в глазах ее не было и тени страха.
— Вот это да! — пораженно вымолвил Финн. — Она ведь даже не устала. Тогда зачем ей понадобилось ложиться?
А Бран со Шкьоланом и не думали останавливаться. Они продвинулись еще на дюйм вперед — и вот уже они рядом с ланью.
— Легкая добыча! — с сожалением произнес Финн. — Взять! — выкрикнул он.
Но тут он снова застыл в изумлении — собаки не хотели убивать. Вместо этого они прыгали, играя, вокруг лани, облизывая ее морду, и тыкались носами в ее шею.
Тогда Финн соскочил с лошади, в правой руке сжимая занесенное для удара копье, а в левой — нож. Но ему так и не пришлось пустить их в ход — ведь лань начала играть с ним не хуже его любимых гончих. И когда в ладонь Финна тыкался мягкий теплый нос, тот не всегда знал, собачий он или олений.
И вот с такими странными спутниками он вернулся в Аллен Лейнстерский[14], и люди удивлялись, видя лань и двух собак, самозабвенно прыгающих вокруг Вождя, и не видя остальных охотников, ушедших с ним в тот день.
Когда же остальные охотники вернулись домой, Финн рассказал им об охоте, и все согласились, что эту лань убивать нельзя, а надо, напротив, холить и лелеять, сделав ее ручной ланью Фианны. А кое-кто из тех, кто помнил о волшебном происхождении Бран, говорил даже, что эта лань тоже происходит из сидов.
Глава 2
А потом, поздно ночью, когда Финн готовился Ух отойти ко сну, дверь в его покои мягко отворилась, и на пороге появилась молодая красавица. Вождь изумился, ибо не видел он ее раньше, да и представить себе не мог женщины столь прекрасной. А она даже не была женщиной, но юной девой, с гордой походкой и скромным взглядом. И герой робко взглянул на нее, а взглянув, не смог отвести глаз.
И так она стояла в дверях, улыбающаяся и смущенная, прекрасная, как цветок, робкая, как лань, и сердце вождя восторженно билось:
— Она небесная дева Заката, она блеск морской пены. Она красива и ароматна, как цвет яблони. Ее запах сладок, как мед. Она мне милее всех женщин мира. Я никому ее не отдам.
И эти мысли наполняли его восхищением и мукой — восхищением предвкушения счастья и мукой его ожидания.
И она смотрела на него тем же непостижимым взглядом, какой был у гончих на недавней охоте. В нем был вопрос, на который Финн не мог ответить, и призыв, которому он не мог не последовать.
Наконец Финн решился заговорить, и слова сами рвались из его сердца.
— Я не знаю тебя.
— Верно, ты не знаешь меня.
— И это удивительно, — мягко продолжил он, — ведь я знаю всех в этой земле. Чем я могу помочь тебе?
— Я молю тебя о защите, о Вождь!
— Я дам тебе все, что ты пожелаешь. От кого же тебя защитить?
— Я боюсь Страха Дуйрхе.
— Темного Сида?
— Да, он мой враг.
— Отныне и мой, — произнес Финн, — а теперь расскажи мне свою историю.
— Имя мое Садб, и я из Волшебного Народа, — начала она свой рассказ. — Многие из сидов предлагали мне свою любовь, но мне не мил никто из моего народа.
— Это же неразумно, — мягко упрекнул ее Финн.
— Я согласна, но любви моего народа мне не хватает. Если и есть где-то моя любовь, то бродит она среди смертных людей Ирландии.
— Ах! — только и смог выговорить ошеломленный Финн. — И кто же этот счастливейший из сметных?
— Ты знаешь его, — нежно прошептала она. — Еще когда я жила в мирной Волшебной Стране, я часто слышала о моем смертном герое, ибо молва о великих его деяниях дошла даже до сидов. А теперь на меня положил глаз сам Черный Колдун из народа Богов, и отныне, куда я ни взгляну, везде мне чудится его взгляд.