Филип. Знаешь, Бриджес… (Обнимает ее.) Не дуйся, я сегодня не с той ноги встал.
Дороти. Дорогой, я прошу об одном: останься. Хочу, чтобы у нас с тобой было хоть чуточку по-домашнему. Здесь мило. Я могу заняться твоей комнатой, навести уют.
Филип. Да, утром там было не очень.
Дороти. Я так приберусь, что тебе там захочется жить. Раздобудем удобное кресло, книжную этажерку, приличную настольную лампу, картины. Я бы такую красоту навела! Останься сегодня, пожалуйста. Вот увидишь, как будет хорошо.
Филип. Завтра.
Дороти. Дорогой, почему не сегодня?
Филип. Такой уж выдался вечер. Сегодня мне просто неймется – я должен куда-то пойти, потолкаться среди людей. И потом, у меня назначена встреча.
Дороти. В котором часу?
Филип. В четверть после полуночи.
Дороти. Ну, так ты потом приходи.
Филип. Ладно.
Дороти. Приходи в любое время, когда пожелаешь.
Филип. Правда?
Дороти. Да. Пожалуйста.
Он обнимает ее. Гладит по волосам. Запрокидывает ей голову и целует. Снизу доносятся шум и пение. Потом слышно, как Бойцы затянули «Партизанскую песню». Ее поют до конца.
Дороти. Какая хорошая песня.
Филип. Ты себе даже не представляешь.
Бойцы поют «Bandera Rossa»[31].
А вот эту знаешь? (Присаживается на край постели.)
Дороти. Да.
Филип. Лучшие люди, которых я знал, умирали за эту песню.
Видно, как в соседней комнате спит боец с изуродованным лицом. Во время разговора он помылся, просушил одежду, выбил из нее грязь и лег в кровать. Лампа светит ему в лицо.
Дороти (садится рядом с Филипом). Филип, Филип! Я прошу тебя! Филип!
Филип. Знаешь, я сегодня не в настроении заниматься любовью.
Дороти (разочарованно). Вот мило. Прелестно! Но я всего лишь хотела, чтоб ты остался. Давай посидим по-семейному, тихо…
Филип. Понимаешь, мне нужно уйти. Серьезно.
Бойцы внизу поют «Comintern»[32].
Дороти. А вот эту всегда на похоронах играют.
Филип. Но поют-то по разным случаям.
Дороти. Пожалуйста, Филип, останься!
Филип (обнимает ее). До свиданья.
Дороти. Нет. Прошу тебя, пожалуйста, не уходи!
Филип (встает). Знаешь, когда будешь ложиться, открой оба окна, хорошо? Вдруг около полуночи станут бомбить, и стекла повылетают.
Дороти. Останься, Филип. Пожалуйста, не уходи!
Филип. Салют, camarada! (Не отдав чести, уходит в соседнюю комнату.)
Бойцы внизу снова затягивают «Партизанскую песню». Войдя в сто десятый номер, Филип некоторое время смотрит на спящего Макса, потом подходит и будит его.
Макс!
Макс мгновенно просыпается, озирается по сторонам и, поморгав на свету, улыбается.
Макс. Пора?
Филип. Да. Выпить хочешь?
Макс (поднимается с постели с улыбкой, ощупывает свои сапоги, которые просушил перед электрокамином). Даже очень.
Филип наливает два бокала виски и тянется за водой.
Не разбавляй, испортишь.
Филип. Салют!
Макс. Салют!
Филип. Пошли.
Бойцы внизу поют «Интернационал». Пока занавес опускается, публике видно, как в сто девятом номере Дороти Бриджес лежит на постели, обнимая подушки. Плечи у нее вздрагивают – похоже, от плача.
Явление четвертое
Декорации те же, что в явлении третьем, но время – четыре тридцать утра. В обеих комнатах темно, Дороти Бриджес спит на своей кровати.
Макс и Филип шагают по коридору. Филип отпирает дверь сто десятого номера, зажигает свет. Мужчины смотрят друг на друга. Макс качает головой. Оба так покрыты грязью, что их почти не узнать.
Филип. Ничего, в другой раз.
Макс. Мне жаль.
Филип. Ты не виноват. Хочешь первым помыться?
Макс (обхватывает голову руками). Нет, иди. Я слишком устал.
Филип уходит в ванную комнату. Потом возвращается.
Филип. Горячей воды нет. Горячая вода – единственная причина торчать в этой гнилой дыре, и той теперь нет!
Макс (очень сонным голосом). Так обидно, что все сорвалось. Я был уверен: приедут. А они взяли и не приехали.