В этот же день галера покидала упомянутый порт, увозя всю семью к месту назначения.
Гельвидий не забыл взять Атерию и несколько других слуг доверия.
Пока римская знать отдавала последние почести префекту преторианцев, а галера Гельвидия удалялась, увозя в своём чреве четыре тревожных сердца, мы последуем за молодой христианкой в её первые часы горечи и жертвы.
Покинув отчий дом, Селия пересекала улицы и площади, опасаясь встретить кого-либо, кто мог узнать её на печальном пути …
Она прижимала ребёнка к сердцу, словно своего собственного сына, такую нежность вдыхало в неё это крохотное существо.
После долгих блужданий, узница тревожных размышлений, она почувствовала, что солнце уже высоко в небе, и что она должна найти питание для малыша. Она прошла через богатые кварталы и находилась теперь у моста Фабриция[6], уставшая и изнемождённая. По ту сторону Тибра появились скромные постройки евреев и бедных вольноотпущенников; там был знаменитый остров Тибра, где ранее возвышались храмы Юпитера Ликаона и Эскулапа… Рядом пробегали дети плебса, тревожные и спешащие. Время от времени появлялись солдаты флота Равенны, расквартированные в Трантевере, бросавшие на неё похотливые взгляды. Утомлённая, она направилась к одному еврейскому дому, где женщина из народа дала поесть ей и её малышу. Подкрепившись, она взяла с собой немного провизии из кобыльего молока. Дочь Гельвидия продолжила своё тягостное паломничество на общественной дороге, словно ждала счастливого вдохновения суровой судьбы.
Днём, однако, она оказалась на том же месте, где ей помогли бедные люди.
Печальная и одинокая, она отдохнула у моста Фабриция, временами разглядывая то бедно одетых прохожих, то воды Тибра, а сердце её разрывалось от внутренних конфликтов.
Солнце медленно садилось, золотя вдалеке последние облака на горизонте.
Во всех направлениях начинал дуть холодный ветер. Разглядывая бедных тружеников, возвращавшихся по своим домам, молодая христианка крепко прижимала к груди несчастное существо. В унынии она принялась молиться и вспомнила, что всеми покинутый Иисус также проходил сквозь людей, и ощутила мягкое утешение в этом евангельском воспоминании. Но острая ностальгия по дому ранила её чувствительное сердце. После изнурительных дневных дел женщины из народа возвращались к себе в ореоле спокойной радости, которая отражалась на их лицах, тогда как она, дочь патрициев, ощущала огорчение перед лицом неуверенности в своей судьбе и оказывалась предоставленной холодному порывистому ветру наступающей ночи …
Всё так же держа малыша, словно желая защитить его от холодного воздуха ночи, несмотря на веру и смирение, она не смогла сдержать слёзы, горько размышляя о своей печальной судьбе!…
Облака, разогнанные солнцем, постепенно рассеивались, уступая место первым звёздам.
III
Путь горечи
Высадившись в порту Кампаньи недалеко от Капуи, Гельвидий Люций обратился к своим родителям, чтобы подготовить детей к осуществлению своей воли.
Неожиданные откровения по поводу Селии были жестоким ударом для Кая Фабриция и его жены, и подчиняясь решениям трибуна, они создали нужные условия, чтобы аристократические круги города получали вести, идущие от них, тогда как священники храма, не пренебрегая крупными финансовыми вознаграждениями, предложенными им Гельвидием, облегчали условия, таким образом навсегда сохраняя память о молодой девушке в горстке пепла.
Получив последние почести патрицианского общества Капуи, которое не преминуло найти странным это таинственное событие, Фабий Корнелий и все члены семьи быстро вернулись в Рим, где осуществили самое простое захоронение, согласно обычаям того времени и требованиям семейной традиции.
Но, едва урна с так называемым пеплом Селии была установлена в саркофаге, новая боль обрушилась на домашний круг наших героев.
Глубоко задетая в своих самых чувствительных фибрах материнского сердца, Юлия Спинтер не смогла вынести подобной глубокой печали, присоединившись к тем многочисленным другим, которые подтачивали её существование. Она покинула землю внезапно, её близкие и подумать не могли о приближении её смерти, которая произошла внезапно ночью от сердечного приступа.
6
Примечание Эммануэля: Мост Фабриций был затем назван Мостом Четырёх Мысов, по причине статуи Януса Квадрифона, поставленной у входа на площадь. Она была создана из камня, после заговора Катилины.