Здесь, возле остановки трамвая, в большой витрине была выставлена карта России; флажки на ней изображали фронты белополяков и Врангеля, в магазине торговали антисоветскими книжонками и газетами.
Впервые после многих лет я увидел газеты на русском языке, но читал их с отвращением. Белые газеты были заполнены гнусной контрреволюционной ложью.
Жить в городе, переполненном белогвардейцами и жандармами, для меня и друзей-лемносцев было опасно. Повсюду шныряли агенты многочисленных контрразведок. За малейшее проявление симпатии к национально-освободительному движению, во главе которого стоял Мустафа Кемалв-паша[9], грозила смерть…
Паспорт на имя Ефима Заики мне очень пригодился. Знание английского и французского языков помогло найти работу в лагере для студентов-армян и осиротевших детей.
Лагерь оборудовали на азиатском берегу. Здесь надо было установить около сотни палаток, несколько тентов для столовой, читальни и других помещений.
Вместе с лемносцами я поехал туда. В поезде разговорился по-французски с пожилым турком; узнав, что я русский, он сказал:
— Проливы теперь в руках союзников. Из Турции они хотят сделать такую же колонию, как Египет, а, кроме того, угрожать отсюда России. Сейчас мы, как никогда, нужны друг другу. Можно спасти положение, если между турками и русскими будет дружба.
Лагерь находился невдалеке от шоссейной дороги. Видимо, когда-то здесь был дворец знатного вельможи. Сад в этой прекрасной местности выходил на берег Мраморного моря.
Дело быстро двигалось, выстроились рядами палатки. Я был и переводчиком, и рабочим, и поваром одновременно. Трое донских казаков, работавших с нами, тоже мечтали о возвращении в Россию. Однажды они принесли весть: посланная англичанами армия, сформированная из индусов, вместо того, чтобы сражаться против Кемаля, перешла на его сторону. Англичане решили отправить шотландцев, но они категорически отказались воевать с кем бы то ни было.
Когда лагерь был готов, туда переселились армянские студенты, сироты и учителя. Начальник лагеря поручил мне доставку продуктов, я очень часто бывал в городе.
Греческое население Константинополя было сильно возбуждено; в городе разжигались шовинистические настроения. Английские и французские империалисты втянули Грецию в войну против Турции. В Константинополе встречалось много греческих офицеров в английской военной форме.
Теперь английские и французские банкиры дали Греции деньги «взаймы», не думая о судьбах бедного закабаленного народа. Греков мобилизовали, обмундировали и погнали в глубь Малой Азии против турок. Греческие богачи и офицерство ликовали в предвкушении побед. Натравив два соседних народа друг на друга, европейские ростовщики ожидали добычу. Проработав в лагере месяца три и скопив около пятидесяти лир, я взял расчет и выехал в Константинополь.
Хотя буржуазные газеты и скрывали события в России, в городе говорили, что большевики покончили с белополяками, взяли Перекоп, а в Крыму — паника.
Я поселился в галатской кофейне, где ночевали турецкие лодочники. Как-то вечером они показали русские серебряные деньги и георгиевские кресты. Мне рассказали, что у входа в Мраморное море стоят несколько судов с белыми, но им не разрешают высаживаться на берег, они очень голодны; за продукты лодочники получали шинели, бинокли, оружие.
Однажды утром я увидел необычную картину: по улице двигались группы русских, среди них были чиновники в форменной одежде различных ведомств. Женщины шли с растрепанными прическами, в помятых шляпках; некоторые прихрамывали — каблуки на их модной обуви искривились или совсем оторвались. Турки-носильщики тащили чемоданы и корзинки.
В городе «союзники» высадили только офицеров, буржуазию, спекулянтов, торгашей и их семьи, а солдат отправили в особые лагеря.
Те, у кого были большие ценности, отправились пароходами в Марсель. На улицах Константинополя происходило нечто неописуемое. Английские, американские, французские, итальянские матросы и солдаты бродили толпами, горланили песни, устраивали драки. А на главной улице стояли русские, выпрашивая у прохожих подачку. Вид у них был ужасный. Вот один, согнувшись и дрожа всем телом, пускает пену изо рта — очевидно, симулирует. Другой, как жонглер, подхватывает брошенные ему мелкие монеты. Некоторые показывают свои раны… Многие держат в руках спички, карандаши, бумагу — мы, мол, не нищие, а торговцы. Здесь же продавались картины, книги, редкие вещи. Ценные издания с отличными гравюрами отдавали за гроши. Белые привезли мешки самых разнообразных бумажных денег и теперь продавали этот хлам иностранным матросам — для коллекций.
9
Мустафа Кемаль-паша (1880–1938 гг.) принял имя Ататюрк (Отец турок). В первой мировой войне занимал высшие командные должности. После поражения Турции возглавил революционное движение национальной буржуазии и борьбу с иностранными империалистами, главным образом — английскими.