Что я вывел из него? Капитан Бликеро знает, что африканец сейчас где-то посреди Германии, в глубине Гарца, и что, случись Печи этой зимой за ним захлопнуться, они уже сказали auf Wiedersehen[46] в последний раз. Он сидит, в желудке – мурашки, железы нафаршированы недомоганьем, склонился над пультом в забрызганном камуфляжной краской автомобиле управления пуском. Сержанты с панелей двигателя и рулевого управления вышли перекурить – он в ПУПе[47] один. В грязном перископе заскорузлый туман снаружи отрывается клочьями от яркой зоны изморози, что бандажом опоясывает вздыбленную и призрачную ракету там, где перезаряжается бак с жидким кислородом. Теснятся деревья – пятачка неба над головой едва хватит для взлета ракеты. Bodenplatte[48] – бетонная плита, уложенная на стальные полосы, – располагается на участке, обозначенном тремя деревьями, и триангулирована так, чтобы давать точный пеленг, 260°, на Лондон. При разметке используется символ – грубая мандала, красный круг с жирным черным крестом внутри – в нем узнается древний коловорот, из которого, как утверждает традиция, первохристиане выломали свастику, дабы замаскировать свой незаконный символ. В дерево, в центр креста вогнаны два гвоздя. Рядом с одним знаком разметки, нарисованным краской, тем, что западнее прочих, кто-то на коре выцарапал острием штыка слова IN HOC SIGNO VINCES[49]. Никто на батарее в содеянном не признаётся. Возможно, дело рук Подполья. Но убрать надпись никто не приказывал. Вокруг Bodenplatte подмигивают бледно-желтые верхушки пней, свежая щепа и опилки мешаются с палыми листьями постарше. Запах – детский, глубокий – перебивается вонью топлива и спирта. Собирается дождь, а то и снег сегодня грозит. Расчеты нервно мельтешат серо-зеленым. Блестящие черные кабели из каучука уползают в лес, подсоединяя наземное оборудование к голландской энергосети на 380 вольт. Erwartung…[50]
Почему-то в эти дни ему труднее вспоминать. Нечто мутное от грязи, в оправе призм, ритуал, каждодневный повтор на этих только что расчищенных треугольниках в лесах, преодолело то, что раньше было бесцельной прогулкой памяти, ее невинным сбором образов. Времени, проводимого им не здесь, с Катье и Готтфридом, становится тем меньше и оно тем драгоценнее, чем энергичнее темп пусков. Хотя мальчик служит в подразделении Бликеро, капитан почти не видит его на службе – вспышку золота, какая помогает маркшейдерам отмерить километры до передающей станции, угасающая яркость его волос на ветру исчезает в чаще… Сколь странная противоположность африканцу – цветной негатив, желтый и голубой. Капитан в некоем сентиментальном избытке чувств, в некоем предзнании дал своему африканскому мальчику имя «Энциан» – в честь горной горечавки нордической расцветки у Рильке, принесенной в долину чистым словом: