— Участие, королевна, — продолжал комис, — горе искупается слезами…
Взор Райны блуждал; она, казалось, искала выхода, чтоб бежать от этих страшных глаз и речей, не предвещающих добра.
— Я и сам плачу! — прибавил комис, отирая сухие глаза свои, и не продолжал более.
Как кровожадный ворон смотрел он Райне в глаза и каркал про беду. Все чувства ее онемели.
— Тулла, — произнес он шепотом, удаляясь, — успокой королевну!
Старуха призвала на помощь себе Неду и Велику и повторила им приказание комиса. Обе они сами плакали, стараясь привести Райну в чувство. Когда Райна вздохнула, они торопливо отерли слезы свои.
Райна стала приходить в себя, взглянула на них; сначала в этом взоре проявилась живость, на устах улыбка; но вдруг Райна схватилась за голову и, как будто припомнив что-то, содрогнулась и побледнела.
— Неда, — произнесла она, — приходил комис… говорил что-то… я ничего не помню… голова кружится… призовите его.
— Призову, — отвечала Тулла, бросив строгий взор на Неду и Велику.
Неда и Велика стояли подле Райны молча и с трудом воздерживались от слез.
— Что вы такие скучные? — спросила Райна. — Неда, и у тебя как будто заплаканы глаза!
Неда припала к плечу королевны и, целуя его, чтоб скрыть выступившие на глаза слезы, отвечала:
— Ничего, королевна.
— Неда, мне никто еще не сказал, для чего был собор в отсутствии отца моего?.. Да где же он сам?..
— Говорят, что Русь идет на нас войною, — отвечала Неда.
— Да где ж король? — спросила она опять сквозь слезы. — Верно, какое-нибудь несчастье! От меня скрывают, да говори же, Неда!
— Что ж говорить, королевна, — отвечала Неда, — я не знаю…
— Комиса нет в городе, комис куда-то уехал, — сказала Тулла, входя в горницу.
— Уехал! не навстречу ли королю? пойдемте на вышку, отец мой должен же возвратиться, я хочу встретить его… он еще будет далеко, а я буду уже радоваться его возвращению…
Сопровождаемая мамой и своими подругами, Райна взошла в башню, села на скамью и безмолвно смотрела вдаль. Едва что-нибудь покажется на дороге, обоз или верховые, она вскрикнет: "Неда, это, кажется, король!" — и с нетерпением ждет приближения. Но все мечты ожидания разрушаются.
— Нет, не он! — говорит она со вздохом и шлет узнать, не возвратился ли комис.
Несколько дней прошли для Райны в тоскливых и тщетных ожиданиях. Она истомилась, изнемогла; на третий день Тулла сказала, что идет комис.
Райна бросилась к дверям.
— Где король? — спросила она и с новым трепетом и отвращением отступила от комиса.
— Он приказал… — произнес комис медленно и остановился… — Сядем, королевна… Он приказал сказать тебе, чтоб ты порадовала его душу и исполнила волю его…
— Какую волю? Говори скорее!
— Святую волю короля и отца, — произнес комис протяжно, как будто наслаждаясь истязанием чувств Райны.
— Какую же волю?
— Конечную его волю!
Райна вскрикнула; Тулла подскочила к ней и поддержала ей голову, опавшую как цветок на сломленном стебле. Глаза без слез, уста без рыданий; но каждая жилка трепетала в Райне. А комис с притворным чувством горести томил ее рассказами о смерти его.
— Несчастное событие! — говорил он. — Король, возвращаясь из зверинца, заболел и не мог продолжать пути, прислал за мной; я нашел его при последнем издыхании… В это-то время напал на нас злодей Иован… Бог спас меня как будто для того, чтоб передать тебе конечную волю отца.
Безмолвная на все бездушные утешения старухи, Райна, казалось, наконец вслушалась в них; сбросила с головы драгоценную повязку, сорвала кованой золотой пояс, сдернула с плеч саян, тканный из пурпура и золота, бросила кольца и поручни и залилась горькими слезами.
— Где комис?.. Говори мне последнюю волю отца, я ее исполню и умру, — произнесла она.
— Успокойся сперва, королевна, — отвечал комис.
— Теперь, теперь же, говори! я хочу знать!
— Мой король поручил мне заменить тебе отца, — начал комис.
— Заменить отца? так же, как она заменяет мне мать, — сказала Райна, показывая на старуху.
— Отеческими попечениями о тебе я заслужу твою дочернюю любовь.
— Не трудись же: я принадлежу теперь одному богу, он мой отец; а обитель моя у гроба матери.
— Нет, королевна, — сказал комис, — последняя воля твоего родителя изрекла союз твой с сыном моим Самуилом.
— Этого не будет! — вскричала Райна дрожащим голосом.
— Передаю тебе слова отца, его волю.
— Веди меня на могилу отца, я умолю его: "Родитель мой, отец мой! не отдавай меня людям, отдай богу!" Он смилуется.
— Кто знает, где могила его! — сказал комис.
— Не возмути неповиновением души родительской, — сказала Тулла, — будет она носиться над могилой и изнывать в жалобах на тебя, и изноет, и не свидеться тебе с отцом и матерью на том свете!
Райна зарыдала. Комис посмотрел на нее с улыбкою довольствия, потрепал старую Туллу по плечу и вышел.
— Ох, королевна, королевна, — начала Тулла, когда истощились слезы Райны, — сердилась ты на меня; а не я ли правду тебе говорила: не избежать того, что сулила судьба! Видела я сама, что сердце твое не знает еще иной любви, кроме дочерней, да не навек родители. Бог указал любить после них суженого, а уж кто суженый, как не тот, кого указала воля родительская, а воля родительская идет от божьей воли.
— Я не противлюсь родительской воле, — отвечала Райна, — а исполню ли ее — бог ведает! душа моя не лежит к Самуилу. Божьей ли и родительской воле насиловать душу мою!.. Она не обвенчается с Самуилом, в храме вылетит из тела: пусть берет он за себя бездушный труп!
— Кто ж будет изневоливать тебя, королевна! А сказать правду, и меня отдали замуж не по сердцу… плакала я, плакала, а после самой слюбилось.
Тулла торопилась утешить, уластить Райну, в которой от избытка горя измирали все чувства; именем отца требовали, чтоб она, не отлагая времени, принесла себя на жертву.
— Дайте мне время хоть выплакать слезы мои на могиле матери, помолиться за упокой души родителей! — отвечала она на все утешения и слова Туллы. Ей дозволили выход к заутрене в храм монастырский, где погребена была королева Мария. Туда сопровождали ее Тулла и Неда. В плачевной одежде стояла она заутреню на коленях перед гробом матери. Здесь только обильно текли ее слезы и облегчали душу.
Никого из прихожан не было в первый день во время мольбы ее в церкви. Но на другое утро пробрался туда один блаженный — бледный, с длинными волосами, распадающимися на плечи, в черной кошулье,[24] препоясанной веревкою тоболец[25] пастырский за плечами и с костылем в руках.
Уважение к этому роду людей было в старину так велико что им никто не осмеливался затворить двери храма.
Припав на колена и сотворив молитву, старец посмотрел на Райну и отер слезу; посмотрел на ее мамку Туллу и нахмурился. Потом подошел к Неде, встал за нею и начал молиться почти вслух:
— Господи, владыко, Царь небесный! Грешник молит тебя, не остави его посещением своим, да исхитить присущую агницу из челюстей волчьих!
Неда, стоявшая задумчиво и не заметившая появления блаженного, с испугом оглянулась.
— Молись, девушка, молись, не оглядывайся, — продолжал он. — Знаю я, о чем ты молишься: ты любишь королевну, и я ее люблю — бог нам в помощь!.. Господи, владыко, Царь небесный, да будут разум мой и рука моя орудиями благости твоей! Молись, девушка, молись, не оглядывайся!.. Есть в палатах царских слуги царские, печалующиеся о царе и роде его. Господи, помоги их печалованию! Есть между ними избранный, аки Петр, ключарь царствия небесного… Перемолви с ним, девушка, перемолви… Помолимся господу сил, да кто правосудства и премудрого промысла дело добре смысля мнит — будет, убо, будет восстание; правдив бог, и терпящим его мздодатец будет!..
Неда вслушивалась в слова блаженного, и он казался ей явлением свыше. Возвратись с Райной во двор, она пересказала ей чудо и все, что слышала. Слова блаженного проливали в душу сирой Райны какое-то утешение и надежды; но она задумалась и сказала: