Девочка так и отшатнулась. Глаза ее налились слезами. Она начала что-то говорить, но Реджи Уилсон загородил ее от отца.
— Прошу прощения, доктор Браун, — вмешался он, — но Анжела ни в чем не виновата. Ее рассказ в общем точен. Она…
— Послушайте, Уилсон, — резко ответил Браун, — если вы не против, позвольте мне самому управиться с собственными детьми. — Он умолк на мгновение, чтобы успокоиться. — Мне ужасно неловко за этот скандал, — продолжил он негромко, — но все будет улажено за пару минут. — Он взглянул на дочь неласково и холодно. — Возвращайся в свою комнату. Я поговорю с тобой позже. Позвони матери и скажи ей: я хочу, чтобы она забрала тебя перед обедом.
Франческа Сабатини с нескрываемым интересом наблюдала за развитием всей сцены. Она подметила раздражение Дэвида Брауна, неуверенность Элейн. «Великолепно, — подумала Франческа. — Все складывается лучше, чем можно было ожидать. Он не будет сопротивляться».
Обтекаемый серебристый поезд несся по сельским краям Северного Техаса со скоростью двух с половиной сотен километров в час. За какие-то минуты пути огни Далласского транспортного комплекса (ДТК) замаячили на горизонте. ДТК раскинулся широко — почти на двадцать пять квадратных километров. Это был сразу и аэропорт, и железнодорожный вокзал, и небольшой город. Построенный в 2185 году, чтобы облегчить пересадку с дальних авиационных рейсов на поезда скоростной железной дороги, он, как и другие транспортные центры мира, быстро превратился в город. Более тысячи человек, по большей части работавших в ДТК и не желавших жить далеко от места работы, населяли апартаменты, кольцом охватывавшие транспортный центр к югу от главного вокзала. Сам же вокзал располагал четырьмя большими отелями, семнадцатью ресторанами и более чем сотней различных магазинов, в том числе шикарными — модные товары от Донателли.
— Тогда мне было девятнадцать, — говорил Франческе молодой человек, пока поезд подкатывал к станции, — я рос под родительской опекой. И за те десять недель узнал из вашего сериала о любви и сексе больше, чем за всю прежнюю жизнь. Хочу поблагодарить вас за эту программу.
Франческа грациозно внимала комплиментам. Она привыкла к тому, что ее узнают повсюду. Когда поезд остановился и Франческа оказалась на перроне, она прощально улыбнулась молодому человеку. Реджи Уилсон предложил ей поднести камеру до народовоза, что должен был довезти их до отеля.
— А тебе это никогда не мешает? — поинтересовался он. Франческа вопросительно глянула. — Ну все это внимание, вся эта известность? — добавил он, поясняя.
— Нет, — отвечала она, — конечно, нет. — Она улыбнулась самой себе. «Шесть месяцев мы близки, а он все не понимает меня. Как же поглощен собой Реджи, что даже представить не может, насколько честолюбивыми бывают женщины».
— Я знал, что оба твоих сериала чрезвычайно популярны, — говорил Реджи,
— еще до нашего знакомства на тренировках. Но я даже вообразить себе не мог, что нельзя будет заскочить в ресторан или еще куда, чтобы тут же не нарваться на очередного из твоих почитателей.
Народовоз оставил вокзал, повернул к торговому центру. Реджи продолжал болтать. Неподалеку от путей на другой стороне площади возле театра клубилась небольшая толпа. Афиша снаружи гласила, что дают американскую пьесу «В любую погоду» драматурга Линци Олсена.
— А ты ее видела? — всуе тарахтел Реджи. — Я посмотрел фильм, когда он только вышел лет пять назад, — ответа ее он не ждал. — С участием Хелен Каудилл и Джереми Темпла. Еще прежде чем пьеса сделалась известной по-настоящему. Странная такая история об одной паре, которой пришлось разделить комнату в гостинице во время метели в Чикаго. Оба — семейные люди. Познакомились и тут же влюбились, только поведав друг другу о неисполнившихся надеждах. Жутковато даже, на мой взгляд.
Франческа не слушала. Только что на остановке в торговом центре перед ними сел юноша, напомнивший ей кузена Роберто. Смуглый, черноволосый, с тонкими чертами лица. «Когда же я в последний раз видела Роберто, — гадала она про себя. — Года три прошло, должно быть. Там, в Позитано, он был с женой Марией». Франческа вздохнула, припоминая прежние дни. Она еще помнила себя девчонкой, со смехом носившейся по улицам Орвието. Тогда ей было лет девять или десять, невинное неиспорченное дитя. Роберто было четырнадцать. Они играли в футбол на piazza[4] перед Il Duomo[5].
Ей нравилось дразнить кузена — такого мягкого, такого невозмутимого. Роберто… только-то и хорошего было в детстве, что ты, Роберто.
Народовоз остановился перед гостиницей. Реджи глядел на нее остановившимся взглядом. Интуитивно Франческа поняла: он только что спросил ее о чем-то.
— Ну как? — услышала она его голос, пока спускалась на землю.
— Извини, дорогой. Я опять задремала среди белого дня. Что ты сказал?
— Не знал, что я настолько скучен, — без тени улыбки отвечал Реджи. И подчеркнуто повернулся, чтобы убедиться в том, что она слушает. — Так где же мы отобедаем? Я бы предпочел китайский ресторан, может быть каджанский[6].
Перспектива обедать с Реджи в данный момент Франческу не вдохновляла.
— Я очень устала сегодня. Пожалуй, лучше поем в комнате, а потом еще немного поработаю. — Обиду на его лице нетрудно было предвидеть. Привстав на цыпочки, она легонько поцеловала его в губы. — Кстати, можешь зайти в мою комнату около десяти — выпьем на ночь.
Оказавшись в своем номере, Франческа первым делом включила компьютер и проверила, нет ли каких вестей. Писем оказалось четыре. В меню на экране значился отправитель, время получения, длительность послания и степень его срочности. Разработка системы срочностных приоритетов (ССП) явилась нововведением «Интернэшнл коммуникейшнс Инк», одной из трех уцелевших коммуникационных компаний, распустившихся пышным цветом после массовых слияний в середине столетия. Пользователь ССП по утрам определял программу работ на день и назначал степень важности сообщений, которыми можно прерывать его дела. На сегодня Франческа задала приоритет первой степени — острой необходимости; послание с этим грифом передали бы прямо на терминал в доме Дэвида Брауна. Интервью с Дэвидом и его семьей следовало завершить за один день, и она не желала никаких помех.
Одно трехминутное сообщение было второй категории — от Карло Бьянки. Хмурясь, Франческа набрала на клавиатуре нужные коды и включила видеомонитор. На экране появился приятной наружности итальянец средних лет в лыжном костюме, сидевший на кушетке, позади которой в очаге пылали дрова. Buon giorno, cara[7], приветствовал он ее. Коротко охватив движением видеокамеры гостиную его новой виллы в Кортина-д'Ампеццо, синьор Бьянки приступил прямо к делу. Почему она отказывается появиться в рекламе его летней спортивной одежды? Его компания и так предлагает за это немыслимые деньги, обещает даже перестроить рекламную политику с упором на космос. Рекламные ролики начнут показывать лишь после завершения экспедиции «Ньютон», поэтому конфликт с МКА просто невозможен. Хорошо, да, хорошо, соглашался Карло; в прошлом у них бывали кое-какие расхождения — так ведь это было много лет назад. Ответа он ждал через неделю.
«Черт бы побрал тебя, Карло», — размышляла Франческа, удивляясь глубине собственной неприязни. Во всем мире лишь несколько человек могли вывести Франческу из себя, одним из них и был Карло Бьянки. Набрав несколько команд, она записала послание в Лондон своему агенту Дарреллу Боумену: «Привет, Даррелл. Это Франческа, я говорю из Далласа. Передай этому хорьку Бьянки, что его рекламой я не стану мараться и за десять миллионов марок. Кстати, поскольку сейчас его основным конкурентом является Донателли, можешь встретиться с кем-нибудь из руководителей их рекламы, например с Габриелью, — я познакомилась с ней когда-то в Милане, — и намекни, что я охотно сделаю что-нибудь для них сразу после завершения экспедиции. В мае или апреле. — Она на мгновение примолкла. — Все. Завтра вечером буду в Риме. Передай привет Хетер».
6
каджанами — название уроженцев Аркадии, области штата Луизиана, французского происхождения