Рис. 9. Больше-Тарханский могильник. Погребения с частями лошади, положенными на уровне заплечиков.
Рис. 10. Больше-Тарханский могильник. Погребение № 274 с частями лошади, положенными на дно ямы.
В 35 разграбленных погребениях также были обнаружены остатки черепов и костей ног лошади[10]. Судя по довольно устойчивому обычаю, зафиксированному в ненарушенных погребениях, остатки в этих могилах можно причислить к той же группе.
Кости черепов и ног лошади находятся почти исключительно в погребениях взрослых, обычно мужчин, за исключением детского погребения 298 и разграбленного погребения 264 с небольшой ямой, принадлежавшей ребенку или подростку. Далеко не во всех погребениях взрослых встречаются жертвоприношения костей коня. По всей вероятности, здесь проявляется уже не только этническая традиция, но и социальное расслоение. Видимо, далеко не все имели возможность при смерти сородича убивать коня, и лишь в богатых мужских захоронениях всегда встречаются его кости. Но все же объяснять это только социальной стороной нельзя. С.А. Плетнева, например, подчеркивает, что в одной из групп кочевнических погребений кости коня отсутствуют иногда даже в богатых захоронениях[11].
Обычай сопровождать умершего захоронением коня или только частями коня имеет широкое распространение у самых различных народов древности. Еще Ибн-Фадлан в главе об огузах, сообщая о погребальном обряде, после описания могильного сооружения, положения умершего и сопровождающих его вещей, пишет: «Потом возьмут его лошадей и в зависимости от их численности убьют сто голов из них, или двести, или одну голову и съедят их мясо, кроме головы, ног, кожи и хвоста. И право же, они растягивают все это на деревянных сооружениях и говорят: „Это его лошади, на которых он поедет в рай“»[12]. Если сообщение насчет ста или двухсот голов — несомненно, сильное преувеличение, записанное Ибн-Фадланом со слов информаторов, которые, вероятно, хотели этим подчеркнуть особую роскошь погребения знатных людей, то сведения о захоронении конских голов, ног и хвостов созвучны с погребальным обрядом Больше-Тарханского могильника.
Непосредственно в гробу или погребальной камере находятся лишь остатки заупокойной пищи. В девяти могилах зафиксированы кости барана. Обычно это череп (погребения 248, 307, 308) или череп и кости ног (погребения 205, 322), а иногда кости крестца и хвоста (погребения 143, 325). В могилах эти кости лежат всегда у изголовья и лишь в одном случае (погребение 1) они находились слева у бедра погребенного. Остатки эти находятся, как правило, в мужских могилах, богатых и другим сопровождающим инвентарем.
Точно так же в погребениях 69, 102 череп или только челюсть теленка лежали у изголовья погребенных. Слева у изголовья в погребениях 58 и 210 были крестцы и позвонки лошади или коровы. В погребениях 22, 125, 245 не удалось определить кости из-за их плохой сохранности. Но и здесь они лежали в изголовье. В погребениях 127 и 128 справа у детских костяков лежали птичьи косточки, а в погребении 54 у изголовья были позвонки рыбы.
Интересно отметить, что лишь в единичных случаях (погребения 143, 307, 308, 322) в могилах встречаются совместно остатки, связанные с описанными двумя культами — сопровождение умершего заупокойной пищей и костями коня для загробного путешествия.
Немногочисленность погребений с костями животных в гробу или погребальной камере отнюдь не свидетельствует о том, что у древнеболгарского населения не был распространен обычай сопровождать умерших заупокойной пищей. Но эта пища была, видимо, особая, не мясная. Ибн-Фадлан в уже упомянутой выше главе об огузах пишет, что когда умершего помещают в могилу, то «положат в его руку деревянный кубок с набизом, оставят перед ним деревянный сосуд с набизом»[13]. В Больше-Тарханском могильнике во многих могилах стояли глиняные сосуды, но неоднократно были обнаружены и фрагменты деревянных. Может быть, в тех могилах, где сейчас нет никаких сосудов, стояли в свое время деревянные, не сохранившиеся до нашего времени. Лишь там, где деревянные сосуды имели медные или серебряные оковки (табл. XVIII, 8-12, 14, 15), сохранились небольшие фрагменты от них. Деревянные сосуды встречаются как в мужских, так и женских захоронениях (погребения 3, 175, 261, 306, 322, 352).
Внутри сосудов при раскопках не обнаружено никаких остатков. Как известно, значение слова «набиз», упомянутого Фадланом, не расшифровано. Но под этим словом, по всей вероятности, надо понимать какой-то особый вид заупокойной пищи. В одном из удмуртских могильников VIII–IX вв. на р. Чепце найденная в медном котелке такая заупокойная пища состояла из жидкой каши[14]. Как мы увидим ниже, большинство сосудов из могил — это узкогорлые кувшины. Трудно допустить, чтобы в них была густая пища, скорее всего какая-то жидкость, может быть, мясной бульон или что-либо подобное. О жидкой пище может свидетельствовать находка в погребении 353 костяной трубки (табл. XVIII, 18) от бурдюка, в котором бесспорно была какая-то жидкость. Глиняные сосуды в могилах встречаются гораздо чаще. Так, среди 358 погребений, из которых больше половины разграблено, сосуды или их обломки были обнаружены в 101. Чаще всего в могилу ставился один сосуд, лишь в восьми случаях было по два сосуда (погребения 8, 102, 130, 133, 247, 248, 286, 290), в двух — по три (погребения 165, 224). В разрушенном погребении 250 стояло пять сосудов.
10
В могилах с заплечиками: 84, 214, 280, 290, 322, 330, 338, 353; в простых могилах: 15, 48, 49, 51, 59, 72, 95, 120, 171, 178, 183, 202, 206, 235, 246, 247, 253, 267, 324, 329, 333, 335, 341, 352, 354, 358.
11
12