К концу апреля я смог сообщить дону Амадео, что Луис находится в превосходной физической форме. С согласия патрона, я съездил в Андалузию к моему другу Педро Ибурасу, который выращивал быков недалеко от Ла Пальма дель Кондадо. Естественно, я был вынужден поделиться с Педро нашими планами относительно Луиса Вальдереса. Будучи человеком, знающим толк в этом деле, Ибурас поначалу проявил естественный скептицизм. Он повидал немало тореро, которые принимая желаемое за действительное, возвращались, в результате чего память об их прежних выступлениях была обесславлена. Я постарался убедить Педро, что уверен в Луисе, который сохранил все свои прежние качества. Мы разговаривали, опершись на ограду загона, где некоторые из работников Ибураса, половчее и посмелее, упражнялись с молодыми бычками. Хозяин вынул изо рта сигару и сказал:
— Дон Эстебан, я давно знаю и очень уважаю вас. Я уверен по сей день, что если бы вы захотели, то стали бы великим матадором — для этого у вас было все необходимое. Я говорю это для того, чтобы показать, как я доверяю вашему мнению. Быков вы знаете так же хорошо, как и я, а тореро — лучше меня. Если вы уверены, что Луис Вальдерес не опозорит свой костюм матадора и былую славу, я согласен вас принять и предоставить все необходимое для тренировок.
Мы приехали в Ла Пальма дель Кондадо в тот самый день, когда в Мадриде начались корриды, посвященные Сан Изидро. Консепсьон сразу же покорила дона Педро.
В первый раз, когда я увидел Луиса наедине с быком, от волнения мне сдавило горло. Охватит ли его паника, которую он мог просто позабыть, думая, что избавился от нее навсегда? Когда Вальдерес работал, подошел дон Педро. Он тоже рассматривал, вглядывался и оценивал каждое движение Луиса с мулетой, которые он проделывал перед молодым и горячим быком. Луис продемонстрировал весь свой арсенал движений, и я обратился к нашему хозяину:
— Что скажете, дон Педро?
— Думаю, вы правы, дон Эстебан. Луис Вальдерес еще может показать, на что он способен.
Рибальта, уведомленный о прекрасной физической форме Луиса, приступил к сложным переговорам о начале выступлений «Очарователя из Валенсии». Я же, поручив Ибурасу следить за тренировками своего подопечного, отправился в Мадрид, чтобы собрать квадрилью.
Мануэля Ламорилльйо я нашел в квартале «Лос Матадерос». Мне было нелегко раздобыть его адрес. Как и все, кто покинул арену после неудачи, Мануэль канул в безвестность. Ему очень не хотелось, чтобы прежние поклонники знали, где он живет, потому что жил он теперь очень скромно, довольствуясь зарплатой служащего администрации скотобойни. Мне очень нравился Мануэль, один из самых умелых и умных бандерильерос, которые мне пришлось когда-либо видеть. Почти одновременно со мной он заметил деградацию Луиса. И ему тоже не хватило мига, чтобы спасти Пакито в Липаресе.
Жилье Мануэля и его жены Кончиты было почти нищенским. Я пришел к ним во время ужина, что позволило мне сделать вывод об их крайне бедственном положении. Ламорилльйо, увидев меня, покраснел от стыда, но чувство уважения, которое он питал ко мне, и радость встречи одержали верх над его самолюбием. У них не было детей, и это делало их стесненные условия существования более сносными. После радостных приветствий и поцелуев я объяснил цель моего прихода. Он выслушал меня, не проронив ни слова, и, когда я окончил, его жена ответила мне первой:
— Сеньор, мой муж чудом избежал смерти от быков, даже когда он был молод и силен. Сейчас он не так быстр и уверен в своих силах. Нет, я не могу согласиться на его возвращение туда.
Мануэль нежно взял ее за руку:
— Подожди, Кончита миа[89]. Дон Эстебан, я вас очень уважаю и думаю, что если вы считаете возвращение Луиса Вальдереса возможным, то это действительно так. Что бы ни говорила Кончита, но меня еще не настолько изъела ржавчина, и я уверен, что несколько недель тренировок смогут вернуть мне прежнюю форму.