Любопытное суждение о рычаге истории, стремление принизить других и ответная реакция – важные рычаги истории. Стремление отверженных к катастрофам, сладкое желание конца мира – наилучшие пружины малых скандалов и больших революций. Верно, что все это мощные рычаги истории, но рычаги это не творческие, а разрушительные, и истинными рычагами истории являются творческие агенты и любовь, а не ненависть.
Интереснейшая книга Верфеля (один из самых интересных романов, которые я читал) приводит к той системе принципов, которая завещана во многом христианством и которая постепенно проникает в сознание передовых стран: 1) следование абсолютным принципам; отказ от них чаще всего используют мерзавцы, как, например, турки, которые считали спасение армян французским вмешательством во внутренние дела Турции и нарушением международного права; 2) терпимость к инакомыслящим и меньшинствам; 3) стремление к синтезу религий с отказом от догматизма; 4) отказ от милитаризма и восхваления солдафонов; 5) борьба ненасильственными средствами. Все эти принципы в настоящее время продвигаются во всех прогрессивных странах.
Ульяновск, 14 августа 1968 года
Гюго В. «Девяносто третий год»
Роман производит совершенно исключительное впечатление, гораздо большее, чем произведения А. Франса, Р. Роллана и других,[43] касавшихся Французской революции, и может быть поставлен, по-моему, рядом с романами Фейхтвангера, превосходя даже их по широте охвата и остроте поставленных проблем. Такую оценку дает и комментатор, стремящийся, конечно, выправить «идеалистические» ошибки Гюго, но и он соглашается (стр. 393) с тем, что «никому из писателей [кроме Франса и Роллана он упоминает и Ч. Диккенса] не удалось дать такую широкую картину эпохи, такое потрясающее по своей силе изображение событий, какое привлекает читателей в романе Гюго».
Но, по мнению комментатора, достоинства книги являются следствием его демократизма и того, что он был современником и очевидцем четырех революций (1830, 1848, 1870 и 1871 годов), а также активным участником борьбы за республиканский строй. Идеалистическое же мировоззрение Гюго, по мнению комментатора, обусловило слабые стороны книги, о чем скажем дальше.
Естественно, что всякому казенному марксисту следует прикрыть свое мнение цитатой и потому приводится цитата Ленина (стр. 393): «Она недаром называется великой. Для своего класса, для которого она работала, для буржуазии, она сделала так много, что весь XIX век, тот век, который дал цивилизацию и культуру всему человечеству, прошел под знаком французской революции» (Ленин, соч., т. 29. С. 342). Однако комментатор не замечает (да это и не полагается замечать), что в цитате Ленина явное противоречие: если Французская революция дала так много всему человечеству, то, значит, она работала не только для буржуазии, а для всего человечества.
43
Любищев имеет в виду посвященный Французской революции роман «Боги жаждут» Анатоля Франса и «Дантон» Ромена Роллана.