В своих попытках превратить все пространство захваченных земель в пастбище, низвести людей до положения покорных пастухов монголы потерпели юрах. Следовательно, первый исход, указанный К. Марксом, исключается. От монгольского завоевания не получилось и синтеза, как то имело место при германских завоеваниях. Таким образом, третий исход также исключается; остается второй, оказавшийся наиболее приемлемым для монголов-завоевателей, — оставить старый, уже существовавший у покоренных способ производства, ограничившись данью с покоренных народов.
Монголы, будучи не в состоянии навязать покоренным свой способ производства, сами постепенно приспособлялись, или, говоря словами Ф. Энгельса, «приноровились» «к тому высшему» экономическому положению, которое они застали в покоренной стране. Устройство городов, приобретение навыков ремесленного производства, земледелия было своего рода попыткой «приноравливания» к тому «высшему экономическому положению», которое монголы застали в завоеванных ими странах. Но мы уже видели, что земледелие, ремесла, торговля в хозяйстве кочевников играли незначительную роль. Основным источником существования массы кочевого населения оставалось скотоводство. Монголы, за редким исключением, продолжали оставаться кочевниками, «вели натуральное хозяйство, оно не менялось, хотя к монголам, в результате успешных завоевательных войн, пошли деньги, продукты производства разных культурных народов, потянулись караваны купцов, но ростовой торговый капитал не создал новых видов производства и не менял основ натурального хозяйства. По-прежнему скот и охота были главными источниками существования. Следовательно, никто не мог обойтись без пастбищных территорий и мест, удобных для охоты»[336].
Монголы, будучи кочевниками, не менее чем другие народы, занимавшиеся земледелием, нуждались в землях, пастбищах и местах охоты. Главная причина монгольского завоевания и заключалась в стремлении приобрести большие необитаемые пространства земли, как непременное условие кочевого способа производства монгола-скотовода. Отвоевав все пространства земель от Иртыша до низовьев Дуная, удобных для кочевья, потомки Чингис-хана стали собственниками этих земель, необходимых для развития феодального способа производства.
Верховным земельным собственником на этой территории был хан из потомков Джучи, которому принадлежало право распоряжаться завоеванными землями. «Император этих татар имеет изумительную власть над ними, — писал Плано Карпини, — никто не имеет пребывать в какой-нибудь стране, если император не указывает ему (т. е. вассалу — М. С.). Сам он указывает, где пребывать вождям, вожди же указывают места тысячникам, тысячники — сотникам, сотники же — десятникам[337]. В то же время хан, формально являясь верховным земельным собственником, «был единственным земельным собственником не в большей степени, чем средневековый германский император или английский король, который лишал своих вассалов феодов и раздавал последние при том условии… если располагал реальными для осуществления своих титульных прав. Но в действительности непосредственным господином он являлся лишь в личном уделе (инджу), в своих рамках»[338]. Как видно из свидетельства Рубрука в 1251 г., вся земля от Дуная до «восхода солнца» была разделена между монгольской аристократией. «Они (т. е. монголы) поделили между собой Скифию, — писал Рубрук, — которая тянется от Дуная до «восхода солнца». Всякий из них, «имеет ли он под своей властью большее или меньшее количество людей», знал границы своих пастбищ (а также), где он должен пасти свое стадо зимой, летом, весной и осенью»[339]. Земельные участки, распределенные между представителями правящего дома, с указанием их точных границ, были наследственно закреплены за их потомками, и это! порядок, установленный при образовании Джучиева улуса, не нарушался на всем протяжении существования Золотой Орды. Доказательством этого служит сообщение узбекского историка XVI в. Рузбахана о земельных владениях казахских султанов. «Каждый казахский улус возглавляется одним султаном из рода Чингис-хана, — писал Рузбахан, — каждый из них останавливается согласно яса на тех землях, которыми владели его предки, начиная от Джучи и до Шайбана-хана; порядок пользования летними и зимними пастбищами такой же»[340]. Ту же картину мы видим в Крыму, где четыре фамилии, происходившие из четырех знатных родов (ширин, барын, аргин и яшлав), разделивши между собою весь Таврический полуостров в период захвата Крыма монголами, владели своими земельными участками до падения Крымского ханства[341].
341
Ф. Ф. Лашков, Исторический очерк крымско-татарского землевладения, Известия Таврической учен, архивн. комиссии. № 22, 1845, стр. 58.