Избитый хулиган тупо уставился на щербатый обломок металла.
– Да вы на своего посмотрите, – дрожащая рука указала на Расписного. – Ему, небь, половину шкуры срезать надо!
– Привяжи метлу![63] – Расписной замахнулся. – Еще хочешь?
Верблюд втянул голову в плечи и замолчал.
– Ровно час! – повторил Микула.
Кряхтя и охая, Верблюд поднялся, взял бритву и доковылял до своей шконки. Закурив сигарету, он беспомощно осмотрелся по сторонам.
– Помочь? – подскочил к нему юркий и обычно незаметный Хорек.
Он получил девять лет за то, что изрубил топором соседа, но хвастал, что за ним много трупов. Это был отвратительный тип – неврастеник и психопат. Вытянутая хищная мордочка, бледная, в крупных порах кожа, сквозь редкую щетину белесых волос просвечивает сальная кожа головы. Постоянный оскал открывал узкие длинные зубы. С ним никто не кентовался, но и никто не связывался.
– За это будешь в обязаловке. Следующую дачку[64] мне отдашь! Замазали?[65]
Верблюд нехотя кивнул:
– Только чтоб не больно…
– Ага, сладко будет! Будто хурму хаваешь…
Хорек сноровисто расстелил полотенце, набросал сверху смятых газет, на них положил левую руку Верблюда.
– Челюсть, возьми, чтоб не дергался…
Мрачный цыган с выдвинутой вперед нижней челюстью намертво зажал конечность «ерша».
– Ну, держись! – Хорек осклабился и принялся срезать с безымянного пальца Верблюда воровской перстень – квадрат с разлапистым крестом.
Лезвие было изрядно затуплено, дело шло медленно. Верблюд в голос кричал, кровь бежала струей, впитывалась в газеты, брызгала на полотенце и простыню, красные пятна покрыли и лицо Хорька. Это его, похоже, распаляло: высунув язык, он остервенело кромсал палец «ерша».
– А! А-а! А-а-а-а! – истошно заорал Верблюд.
– Хватит! – сквозь зубы сказал Челюсть. – Уже все!
Хорек неохотно оторвался от кровавого дела.
– Еще бы надо подчистить… Давай охнарик!
Вынув изо рта Верблюда сигарету, он прижег рану. Верблюд задергался, крик перешел в вой, тошнотворно завоняло паленым мясом. Замотав распухший и покрасневший палец носовым платком, «ерш» обессиленно откинулся на тощую подушку.
Но долго разлеживаться было нельзя, потому что с левого плеча нагло скалил зубы не по рангу наколотый тигр. По площади он многократно превосходил перстень.
С трудом поднявшись, Верблюд пошатываясь подошел к углу людей.
– Слышь, Микула, я уже не могу… Разреши не резать… Я его поверху зарисую…
Смотрящий подумал.
– Как, братва? Разрешим?
Скелет пожал плечами. Калмык согласно кивнул:
– Пусть заколет, чтоб видно не было. Какая разница…
Но Зубач решительно воспротивился:
– Ни хера! Как решили! Ответ должен быть…
– Пусть по полной раскручивается, сука! – поддержал его Груша.
– Резать! – крикнул Хорек.
Микула развел руками:
– Раз братва не разрешает – режь!
Верблюд опустился на колени и зарыдал:
– Я уже не могу! Разреши до завтра… Ну хоть до вечера…
Зубач в упор смотрел на Микулу и улыбался. Смотрящему негоже обсуждать свои решения, а тем более отменять их. Так можно потерять авторитет.
– У тебя полчаса осталось! – заорал Микула. – Иначе башку отрежем!
– Режьте, что хотите делайте, не могу… – безвольно выл Верблюд.
– Слышьте, чо он квакнул? – ухмыльнулся Скелет. – За базар отвечаешь? А если мы хотим тебе очко на английский флаг порвать?
Неожиданно Челюсть схватил Верблюда за предплечье и осколком стекла трижды крест-накрест полоснул по тигриной морде.
– И все дела! – презрительно процедил он.
– Ой, точняк? – Верблюд не успел даже вскрикнуть и теперь, не веря в столь быстрое избавление, изгибал шею, пытаясь рассмотреть изрезанное плечо.
– Убери харю!
Челюсть молниеносно нанес еще три пореза.
– Вот теперь точняк!
Кровь залила остатки запрещенной татуировки. Когда раны заживут, от нее останутся только шрамы. Инцидент был исчерпан.
Глава 5
Снова большая политика
Вызов в ЦК КПСС и для председателя КГБ все равно что приглашение на Страшный суд. Особенно если вызывает не инструктор, не завсектором, не заведующий отделом и даже не один из всемогущих секретарей, а сам Генеральный. При таком раскладе нет неприкасаемых, тут не спасают ни самые высокие должности, ни тяжелые, шитые золотом погоны – ибо здесь можно их в одночасье лишиться, превратившись из главы могущественного ведомства и многозвездного генерала в обычного инфарктника-пенсионера. Впору вспомнить все грехи, определить причину вызова и молиться, чтобы пронесло.