Но так же швыряют последние динары на собак, лошадей и любовниц наследники когда-то богатых состояний, так же в любом «собрании» купцы и чиновники хвастают друг перед другом своим богатством и знакомствами, скрывая истинное положение своих дел. Похожим образом ведет себя и хозяин свадьбы (глава «Свадьба»), нубиец — а нубийцы известны своим гордым нравом. Он потратил огромные деньги на «буфет», пригласил на торжество всех, «кто познатнее и побогаче», и лебезит перед гостями-иностранцами.
И омда, деревенский нувориш, уже проникся подобными же спесью и гонором.
Эту психологию преклонения перед богатством и знатностью хорошо иллюстрирует история женитьбы шейха ‛Али Йусуфа (одного из двух — наряду с шейхом Мухаммадом ‛Абдо — самых авторитетных, фигурирующих в «Рассказе» египетских религиозных и общественных деятелей того времени), приводимая известным египетским публицистом и мыслителем Ахмадом Баха ад-Дином в его книге «Дни истории»[55].
Издатель газеты «Ал-Муаййад» и будущий создатель партии реформаторов-конституционалистов шейх ‛Али Йусуф в 1904 г. женился на Сафийе, младшей дочери сейида[56] ас-Садата, главы одного из богатейших и родовитейших египетских семейств. Женился против воли отца невесты, считавшего жениха неровней своей дочери. Девушка сговорилась с женихом в письмах, отправилась «погостить» в дом близкого родственника, и уже ожидавший там жениха и невесту маазун сочетал их законным браком. Разъяренный отец подал на ‛Али Йусуфа жалобу в прокуратуру за «совращение» дочери. Прокуратура, рассмотрев жалобу, сочла, что совершеннолетняя дочь ас-Садата имела законное право выйти замуж самостоятельно. Тогда ас-Садат подал иск в шариатский суд о расторжении брака на том основании, что законы шариата требуют равенства супругов в вере, родовитости, состоянии и роде занятий, а шейх ‛Али Йусуф не соответствует его дочери происхождением и родом занятий, ибо занимается «самой презренной и постыдной профессией» (журналистикой).
Скандал, о котором писали все газеты, разделил общество на две части: сторонников ‛Али Йусуфа из числа образованных и просвещенных людей во главе с самим хедивом Аббасом Хилми, личным другом ‛Али Йусуфа, и составлявших большинство противников шейха, утверждавших, что даже нынешнее богатство не уравнивает его с дочерью ас-Садата, так как оно не досталось ему по наследству, а заработано им самим, хотя и честным путем. По мнению этого большинства, богатый наследник, даже если он человек праздный, достойнее бывшего бедняка, выбившегося «в верха» своими силами.
Шариатский суд встал на сторону ас-Садата, специально оговорив, что состояние, которым владеет в настоящее время шейх Йусуф, не снимает с него позорного клейма бедняка, каковым он был в юности, и вынес решение о расторжении брака. После чего удовлетворенный этим решением ас-Садат вступил в негласные переговоры с бывшим зятем, какое-то время спустя был заключен новый брачный контракт и Сафийа вернулась в дом мужа.
Таков был уровень общественного сознания в эпоху написания «Рассказа Исы ибн Хишама», и ясно, что призывы ал-Мувайлихи и других просветителей к зарабатыванию хлеба насущного своими собственными трудами не находили особого отклика в обществе.
Образ омды, созданный Мувайлихи, получил дальнейшую жизнь в египетском искусстве, в частности, в театральном. В 1920-е годы, когда театр в Египте переживал время бурного расцвета, драматург Амин Сидки (ум. в 1944) сочинил целую серию комедий о Кишкиш-бее, омде деревни Кафр ал-Баллас (Деревня Кувшинов), приезжающем в Каир погулять на деньги, вырученные от продажи хлопка, и попадающем примерно в такие же ситуации, как и омда Мухаммада ал-Мувайлихи. В роли Кишкиш-бея выступал великолепный комедийный актер, сириец по происхождению, проведший несколько лет во Франции, Наджиб ар-Райхани, и постановка имела оглушительный зрительский успех. Но сатирическую трактовку образа омды принимали далеко не все. Мустафа Лутфи ал-Манфалути, считавший театр важнейшим средством нравственного воспитания нации, совершенно не воспринимал Кишкиш-бея и возмущался тем, что актеры, «претендующие на то, чтобы называться людьми искусства… изображают феллаха в самом безобразном виде, не упуская ни одной его низменной черты, чтобы не осмеять ее, не поглумиться над его характером и поведением, а после этого не стесняются распевать песни, призывающие любить феллаха во имя любви к отечеству…»[57]. Благодаря появлению в «Рассказе» героини-женщины главы с участием омды представляют собой как бы «роман в романе». Образ танцовщицы из казино выписан гротескно, но он несравненно ярче и жизненней, нежели схематичные образы героинь — идеальных девушек или отъявленных злодеек — в просветительских романах того же времени сирийцев-христиан Селима ал-Бустани, Фараха Антуна и даже Джирджи Зайдана. В написанном мусульманином произведении, где присутствует любовная тема, героиней не могла стать девушка из «приличной» семьи. Судя по сценам, где изображается — и осуждается — легкомысленное поведение жен и дочерей «знатных и богатых» людей (в главах «Свадьба», «Омда в театре»), а также по негодующей реакции повествователя на услышанные им в шариатском суде слова женщины о том, что женщин должны судить судьи-женщины, Мувайлихи не был поборником женской свободы. При этом он находит доводы, оправдывающие танцовщицу кабаре. Да, она безобразно ведет себя на сцене, она соблазняет мужчин, вводит их в грех и выманивает у них деньги, она вздорная скандалистка и лгунья. Но по существу она несчастная женщина, целиком зависящая от владельца кабаре, от ювелира, от своего лжемужа-охранника и от грубого сожителя, которого она таки любит. Она губит свое здоровье, опрокидывая в себя один за другим, на потеху публике, бессчетное количество бокалов шампанского. И ей суждено рано окончить свои дни в бедности и одиночестве.