Таково вкратце содержанке печатного руководства по косметике. Оно любопытно с нескольких сторон. Во-первых, это все же своеобразное пособие по медицине. Причем в нем предложены рекомендации, не утратившие своего значения и доныне. Далее, при всей специфичности темы автор нашел возможность придать своему сочинению социальное звучание, гуманистическую окраску. «Барвичка» совершенно свободна от обычной для того времени религиозной терминологии. Слово «монахиня» употребляется с презрением к этому сословию. «А Капица (монашеская ряса. — А. А.) смердит» — подчеркивает автор. В период господства религиозной морали и церковной цензуры это было довольно смелым заявлением. И поэтому автор брошюры и скрылся за псевдонимом.
«Барвичка» — очень редкое издание. В 1916 г. в периодическом органе «Пямятники литературы» появилась статья польского библиографа К. Бадецкого «Неизвестная брошюра женская», в которой дано описание «Барвички» и воспроизведен ее титульный лист. Автор статьи, директор библиотеки института им. Оссолинских, находившегося тогда во Львове, имел в руках экземпляр из книжного собрания Зигмунта Чарнецкого. На титульном листе брошюры стоял № 5629 и знак редкости издания. Бадецкий настолько заинтересовался уникальной брошюрой, что собственно перерисовал ее и распорядился сделать несколько литографических оттисков.
Многие книжные редкости из собрания Чарнецкого находятся сейчас в отделе редкой книги библиотеки Академии наук УССР во Львове. Но «Барвички» среди них не оказалось. След этого экземпляра потерялся. Пока неизвестно, сохранились ли где-либо литографированные переиздания. Возможно, что обнаруженный во Львовском историческом архиве экземпляр «Барвички» является единственным дошедшим до наших дней.
ПОД СВОДАМИ «КАБИНЕТА ФАУСТА»
В 1955 г. мне довелось заниматься в святая святых старопечатной книги, в хранилище инкунабул и палеотипов — в «кабинете Фауста» Ленинградской Публичной библиотеки.
Неторопливо рассматриваю «Грамматику», напечатанную в 1621 г. Замечаю ее неоднородность как по тексту, так и по шрифтовому оформлению.
«Азбука занимает четвертую часть книги… Многостилие в украшениях (заставка и фигурные буквы)… Различие в шрифтах азбуки от другой части», — пометил я в записной книжке. В печати же не высказал своих наблюдений. А другой исследователь той же старинной книги В. С. Люблинский, работавший над ней, заинтересовался разночтениями, остановился на них, обстоятельно изучил тексты и пришел к определенному выводу, который я только угадывал.
Здесь мы имеем «сплетение вместе частей разных изданий (точнее разных книг)». Одна часть, совпадая по форме и содержанию с Львовским букварем 1574 г., изданным Иваном Федоровым, «явственно разнится от прочих частей по шрифту, печати и даже по бумаге… Перед нами, таким образом, неожиданно обнаружился (несмотря на инвентаризацию 1953 г.!) новый экземпляр некоего федоровского букваря, правда, неполный и по набору, да и по орнаменту несколько от Львовского букваря 1574 г. отличный», — написал от этом открытии В. С Люблинский в «Известиях Академии наук СССР по отделению литературы и языка» в 1955 г.
Так было найдено одно из современных Ивану Федорову переизданий его Львовского учебника.
Почти также отыскался еще один экземпляр брошюры Андрея Курбского «От другие диалектики». «Бежавший от царского гнева» в Литву и искавший здесь отрады в науках, князь А. М. Курбский сотрудничал с вильнюсскими издателями Мамоничами. В их типографии было напечатано несколько его книг, в том числе и упомянутое руководство по логике, вернее, по одному из ее разделов — о силлогизме. Оно предназначалось автором в качестве пособия в спорах и дискуссиях с иезуитами, дабы «оборонять правду словесною силою». Брошюра Курбского, вышла в 1586 г. одновременно с «Грамматикой» славянского языка. Впервые о ней сообщил в 1900 г. известный историк русского Просвещения К. В. Харлампович. Но он упоминал об одном экземпляре. Уже в наше время советский книговед А. С. Зернова утверждала: «печатный экземпляр „Диалектики“ — единственный».
Вооруженный такими свидетельствами, я и приступил в архиве к рассмотрению сплетенных вместе «Грамматики» 1586 г. и брошюры «От другие диалектики». И вскоре должен был убедиться, что к «Грамматике» приплетены не один, а два экземпляра брошюры Курбского, причем приплетены так, что в первом порядковом экземпляре недостает последнего — шестого листа, а во втором — предпоследнего, пятого. Возможно, именно в те минуты я в полной мере ощутил, как много неожиданностей встречается читателю и исследователю старопечатных книг, насколько увлекательными могут быть попытки разгадать встречающиеся на пожелтевших от времени страницах загадки. И возможно, с таких, пусть и небольших, но все же открытий человек из читателя и наблюдателя становится исследователем.
НА ПРОСТОРЫ ОБИ
Однажды в отделе редкой книги библиотеки Академии наук Литовской ССР встретилась мне книга под заглавием «Радивилиас», выпущенная в 1588 г. типографией Яна Карцана. Знакомлюсь с текстом. Проза и стихи на латинском и польском языках и целая поэма, написанная гекзаметром «золотым пером» некого Яна Радвана Литвина, «дееписа славного, который с Падуи пришел», то есть окончил Падуанский университет.
В поэме упоминаются многие местности Литвы и Руси, факты из их истории.
При описании сражений Радван подражает «Илиаде» Гомера. Да и название поэмы, и всей книги, буквально означает «Илиада Радвила». Войскам Радвилы удалось выиграть ряд сражений. Описывая победы литовского гетмана, автор в то же время отдает дань мужеству русских воинов, сравнивает их с греческими воинами, осаждающими Трою, рассуждает о бескрайних просторах русского государства, о его многоплеменном населении. Процитирую несколько строк из перевода поэмы — и вы почувствуете, что автор о современных ему событиях говорит языком греческого поэта:
Приведенные выдержки из поэмы Радвана совпадают с теми местами «Илиады», где Гомер живописует рати «ахейских сынов кудреглавых», «их племена, как птиц перелетных несчетные стаи».
Почти все названия племен и мест, описанных Радваном, расшифровываются без труда. Лишь две строфы заставили задуматься:
Беру географическую карту, рассматриваю бассейн реки Оби, ее низовья. Реки с названием Солона не нахожу. Обращаюсь к специалистам — историкам, географам, топонимикам. Завязывается переписка с Ленинградом, Томском, Тобольском, Тюменью.
Замечательный специалист по топономике Западной Сибири профессор Томского педагогического института А. П. Дульзон отвечает: Солона — «река», производное от кетского Солонзас. Но под таким названием значится левый приток реки Кабырза на Алтае. На Оби подобного наименования пока не найдено.
Профессор Института Арктики и Антарктики М. И. Белов, возглавлявший археологическую экспедицию в Тазовском районе, сообщил: в старинных рукописях и книгах названия Солона-река не встречал.