Большинство дореволюционных критиков увидело в сказке «О маленькой фее…» только романтическую историю любви. Так, критик «Самарского вестника» Сфинкс писал: «„Она“, трепеща (sic!), „простирает к нему уста, вся охваченная страстью, страдая от стыда, страха, боли“ и пр. в том же сладко-елейном духе <…> „Самарская газета“ давно славится своим „романтизмом“ и склонностью ко всяким видам „пламенной любви“ и вряд ли выбьется из этой „психолого-клубничной“ философии на арену борьбы с общественным злом, о котором она некогда рассуждала. В заключение не могу не посоветовать свирепому Иегудиилу Хламиде принять участие в этом вакхическом канкане…» («Самарский вестник», 1895, № 166, 4 августа).
Сказка «О маленькой фее…» пользовалась довольно большой популярностью благодаря «Легенде о Марко».
В. В. Воровский писал, что герои типа Марко, чабана, Радды и Зобара пробуждали «те смелые, сильные, свободные чувства и мысли, которые неизбежно сопутствуют всякому революционному перевороту, без которых психологически немыслима сама революция» (Воровский, стр. 257–258).
В 1905 г. был запрещен царской цензурой сборник рассказов М. Горького в переводе на французский язык («L’annonciateur de la tempête». Traduit et prècédé d’une étude sur Maxim Gorky, sa vie son oeuvre par E. Semenoff. EditionII, Paris, 1905). Среди других произведений («Песня о Буревестнике», «Весенние мелодии», «Хан и его сын») в сборник входила и «Валашская легенда». В накаленной обстановке революционных лет сказка о фее показалась «крамольной», ибо утверждала веру в человека и его разум, воспевала неистребимую жажду свободы.
(Стр. 189)
Впервые напечатано в «Самарской газете», 1895, № 18, 22 января, и № 21, 26 января.
Печатается по тексту газеты с исправлением: «кучкам соли» (стр. 193, строка 12) вместо «кучкам сала».
Рассказ носит автобиографический характер: летом 1894 г. будущий писатель работал на соляных промыслах Днепровского лимана (около Очакова).
Написан в 1893 г. не позднее лета, примерно в то же время, что и «Емельян Пиляй», «Граф Нелепо и все тут»; в июне 1893 г. все три рассказа уже находились в редакции газеты «Русские ведомости». Из трех рассказов напечатан был один — «Емельян Пиляй».
После появления в газете «Емельяна Пиляя» Горький долго ждал опубликования двух других рассказов. Однако в газете они не появлялись. Тогда Горький прибег к содействию В. Г. Короленко.
«Голубчик Михаил Алексеевич, — писал Короленко 14 ноября 1893 г. члену редакции М. А. Саблину. — У вас в редакции „Русск<их> вед<омостей>“ имеются 2–3 рассказа Максима Горького. Один из них, „Пиляй“, уже был напечатан, об остальных сказано, что пойдут тоже. Но вот уже несколько месяцев прошло, а рассказы не появляются, хотя, по-видимому, у вас не особенное богатство беллетристики. Автор — наш нижегородец, — и я буду тебе весьма благодарен за скорую справку и ответ: когда именно появятся эти рассказы. Пожалуйста» (Г и Короленко, стр. 201–202).
Саблин ответил: «Дорогой друг, из уважения к твоей просьбе я не поверил товарищам, утверждавшим, что два рассказа Горького невозможно напечатать. Прочитал, а теперь позволь тебе ответить, прочитай сам, в особенности рекомендую тебе рассказ „Граф Нелепо и все тут“, а затем реши, можно ли напечатать <…> в этих рассказах я, по крайней мере, ничего не мог найти, даже логики нет. Сомневаюсь, чтобы Соболевский их принял. Тут какое-то недоразумение…» (там же, стр. 225–226).
25 ноября 1893 г., получив письмо от Саблина, Короленко писал своему брату И. Г. Короленко:
«Бедняга Пешков! Мне приходится его сильно огорчить. Я написал по его просьбе Саблину письмо с вопросом, почему так долго не печатают его рассказы, уже принятые редакцией, и в ответ получил, что рассказы не приняты и не могли быть приняты за негодностью. Самые рассказы мне возвращены — и Саблин требует, чтобы я прочел их, сдаваясь на мой суд. Один — „Граф Нелепо и все тут“ (!) — произведение нелепое в высокой степени, хотя и задуманное оригинально[5]. Другой — „На соли“ — недурной очерк, пострадавший, очевидно, из-за нелепого графа. Как бы то ни было, — бедняга, кажется, писал тебе об исходатайствовании аванса, а тут такая неожиданность!.. Был он у меня — выглядит плохо, желт и бледен. Съест его очень скоро эта литература, тем более, что разные дамы и барышни уже успели напоить его ядом преувеличенных ожиданий и похвал <…> „Граф Нелепо“ написан и с внешней и с внутренней стороны небрежно, неряшливо, так, как мог бы отправить в редакцию рассказ — человек, уверенный, что его всякая строка чуть не перл, не подлежащий сомнениям. Дня три назад у меня с ним был дружеский разговор — и я говорил с ним откровенно (еще не зная о неудаче в „Р. Вед.“), указывая на то, что ему предстоит гораздо более еще труда, чем успехов и известности. Он, кажется, понял, но зло уже сделано, и теперь бедняге будет очень больно» (там же, стр. 202–203).
В тот же день, 25 ноября 1893 г., Короленко отправил Горькому следующую записку:
«Голубчик Алексей Максимович.
Неприятное известие из „Русских ведомостей“. Забегите на досуге — потолкуем. Если еще не отослали в „Русское богатство“, — то занесите рукопись ко мне, посоветуемся. Ум хорошо, а два лучше» (там же, стр. 25).
Видимо, после беседы с Короленко автор навсегда отказался от мысли печатать «Графа Нелепо». Что же касается рассказа «На соли», положительно оцененного Короленко, то он был опубликован и привлек к себе внимание читателей. Об этом вспоминала сотрудничавшая вместе с Горьким в «Самарской газете» учительница Е. А. Буланина (Архив А. М. Горького, МоГ-2-6-1). Тем не менее, рассказ «затерялся» в газете. Лишь в 1927 г. о нем вспомнил советский писатель и редактор библиотеки «Огонька» Е. Д. Зозуля. 28 марта 1927 г. он обратился к Горькому за разрешением переиздать как этот, так и некоторые другие ранние рассказы писателя (см. Архив ГX, кн. 2, стр. 114–115).
3 апреля того же года Горький ответил: «По вопросу об издании старых рассказов моих обратитесь, Ефим Давидович, к заведующему делишками моими Петру Петровичу Крючкову» (там же, стр. 115).
Рассказы напечатаны не были.
(Стр. 202)
Впервые с цензурными изъятиями напечатано в газете «Волжский вестник» (Казань), 1893, №№ 211,212, 214 — с 18 по 21 августа.
Печатается по тексту газеты с восстановлением цензурных изъятий.
В газете текст опубликован без трех следующих фраз (стр. 203): «Не мешай мне, господи!»; «Ты видел всё это и не мешал никому! Не мешай же и теперь мне, господи!» Цензорский экземпляр был обнаружен после смерти Горького в казанском архиве (см. . . . К вопросу об истории ранних произведений Горького. «Ученые записки Казанского государственного университета имени В. И. Ульянова-Ленина», 1951, т. III, кн. 3).
Как видно из письма Горького С. П. Дороватовскому от 18 октября 1898 г., первоначально предполагалось включить «Месть» в III том ДЧ1, «Б<ыть> м<ожет>, в третьей книжке, — писал Горький, — будет меньше „красот“ — в ней будет больше содержания. При сем посылаю Вам транспорт: „Варенька Олесова“, „Самоубийст<во>“, „Месть“…» (Г-30, т. 28, стр. 33). Позднее, в 1899 г., Горький, повторяя названия произведений, которые он хочет включить в III том, уже не упоминает «Месть» (см. там же, стр. 81). В вышедшем из печати в октябре 1899 г. III томе ДЧ1 этого рассказа нет.
5
Содержание этого, оставшегося неизвестным, рассказа передает в своих воспоминаниях Т. А. Богданович: «Героем его был бывший человек, закинутый превратностями своей судьбы в среду одесских босяков. Он жил с ними в пустом сарае за городом, ничего не рассказывал им о своей прошлой судьбе и вообще держался особняком. Несмотря на это, он пользовался неограниченным влиянием на них. Когда между ними возникала ссора или завязывалась драка, стоило „Графу“ показаться в дверях сарая и посмотреть им в глаза, как самые неукротимые вмиг затихали, и драка прекращалась». «Чем кончался этот рассказ, — пишет Богданович, — я теперь не могу вспомнить. Очевидно, сам Горький не придавал ему значения, так как впоследствии нигде не печатал. Но на меня, я помню, он произвел большое впечатление» (