Площадь перед корабельными доками, окруженная лучниками, чернела сотнями голов. Кто сидел на бревнах, кто валялся на кучах стружек. Судя по выражению лиц, согнанные свыклись с неизбежным и страдали от длившегося уже несколько дней ожидания посадки. Писцы, сидевшие со свитками папируса за столом, вызывали пригнанных по одному. Их интересовали имя, возраст, прохождение воинской службы на суше или на море.
Оказавшись перед писцами, Пифагор назвался Эвномом, указал свой возраст, а на остальные вопросы ответил кратко:
– Нигде не служил, но знаю языки.
Писцы переглянулись, и Пифагор понял, что его расчет правилен. Как толмач, он может легче выполнить свою задачу.
– Какие языки? – спросил старший писец.
– Египетский, финикийский, персидский.
– Оставайся тут, при нас. Строиться не надо.
По этим словам Пифагор догадался, что все остальные перед посадкой будут разделены на гребцов, матросов и корабельных воинов и выстроены на площади. Задача для писцов, не знающих математики, далеко не легкая. Ведь надо учитывать и различную вместимость судов: Пифагор заметил, что к молу пришвартованы и старинные пятидесятивесельные суда, на которых плавали еще во времена Гомера, и новейшие триеры, построенные на верфях Тира или Библа, и торговые суда типа гаул. Поликрат решил послать Камбису не самые лучшие свои корабли, так же как и снабдил их разношерстной командой.
Стемнело. Пифагор, положив под голову мешок, расположился у бревен и, как всегда, мгновенно уснул. Он пробудился от легкого прикосновения чьей-то руки и поднял голову. Полная луна освещала юношеское лицо явно не эллинского типа.
– Тебе не спится, мальчик? – спросил Пифагор.
– Я уже муж! – обиженно отозвался незнакомец.
– Но ведь тебе нет двадцати, значит, мальчик. После двадцати будешь юнцом, а еще через двадцать лет, как я, юношей. Впрочем, это мое деление по возрастам. Если я не ошибаюсь, у вас, фракийцев, иная градация.
– Откуда ты узнал, что я фракиец?
– По внешности и по выговору. Помимо того, я предчувствовал, что встреча будет в полнолуние. Но имени твоего я не знал.
– Замолксис, сын Мармака.
– И что ты мне хотел сказать?
– Видишь ли, в корабельные доки загнали людей и заперли. Оттуда доносятся стоны. Ворота же не охраняются. Замок можно сбить.
– У тебя добрая душа, Замолксис. Кстати, что означает это имя?
– Погрузившийся в молчание.
– В великое молчание! – воскликнул Пифагор. – Ибо оно одно открывает путь к великому знанию. В имени твоем твое предопределение. Но дай мне твою руку.
Замолксис протянул ладонь, и через нее что-то горячее прошло по всему его телу.
– Да, это ты! – воскликнул Пифагор. – Один из трех. Тысячелетие, начавшееся Троянской войной, даст трех великих фракийцев. Первый фракийский царь Рес. Второй – это ты. И у вас одна душа.
– У меня кружится голова от твоих слов, – сказал юноша. – И найти жрецы считают, что душа бессмертна. Мы приносим жертвы отцам и праотцам и ищем их помощи. Но о переселении душ я не слышал.
– И я тоже, – сказал Пифагор шепотом. – Это тайное знание, которое не доверяют ни папирусу, ни камню. Его передают из уст в уста избранным. К нему приходят через великое молчание, когда душа погружается в общение со звездами и слышится музыка сфер. Так я узнал, что до того, как стать Пифагором, сыном Мнесарха, я был тирреном Эвфорбом, сражавшимся против ахейцев на стороне Трои. И тогда я познакомился с тобою. Ты прибыл на десятом году войны вместе с двенадцатью спутниками и привел священных коней. Ты был убит во сне коварным Одиссеем. Меня вызвал на поединок супруг Елены Менелай. Я пал. Менелай посвятил мой щит владычице Гере, и он поныне хранится в ее храме под Микенами. Тайное знание откроется и тебе, и тому фракийцу, которым ты станешь через четыреста лет. Он будет великим воином и погибнет, сражаясь.
– Как же мне откроется тайное знание?
– В египетской пещере, как и мне. Через тех же учителей. Они тебе поднимут веки, и ты увидишь мир по-иному…
Пифагор вздрогнул и обратил лицо к небу.
– Слышишь? – спросил он.
– Нет?
– Это музыка сфер. И ты ее тоже услышишь. Ты научишься воспринимать сущее всеми чувствами, обретешь власть над временем, ибо все им стирается, но само оно благодаря Мнемозине[18] пребывает нестареющим и неуничтожимым. А потом… потом ты воцаришься над фракийцами, над скифами, доящими кобылиц, над народами, живущими выше скифов вплоть до моря Гипербореев. Ты будешь так же мудр, как у финикийцев Мох[19], как у персов Зороастр[20], как у евреев Моисей, как у эллинов Лин[21], сын Гермеса. Но пока нам с тобою надо попасть на один корабль и разлучиться, чтобы встретиться в этой жизни еще один раз для создания школы. А теперь я буду спать. Спи и ты, Замолксис!
20
21