И вдруг Пифагор вспомнил узкую улочку Тира, образованную шестиэтажными громадами, ликующие толпы, двигающиеся к храму владыки города Мелькарта[22]. Это было в месяце анфестерионе[23], но какого числа?
Оставив учеников, Пифагор рванул к корме. Кормчий-финикиец, узнав, что эллин наблюдал великую процессию, обрадовавшись, пустился в разглагольствования.
– Что там египетские и персидские праздники! Рабы приносят дары господину, и он на день освобождает их от работ. Мы же отмечаем день рождения матери городов, давшей жизнь великим дочерям Гадесе, Утике, Картхадашт…
– Никак не могу вспомнить, когда этот великий день – в начале, середине или конце месяца? – перебил Пифагор.
– Во второе полнолуние, через семь дней, – продолжал финикиец. – И в прошлом году не пришлось побывать в Тире, и в позапрошлом. Зимой нас персы не трогают, а с весны превращают в своих гонцов. Прошлой весной я встретил этот день в Афинах, этой весной встречу его в Навкратисе.
– Кажется, мы спасены, – сказал Пифагор, опускаясь на канаты.
Замолксис и Эвримен подняли головы.
– Появилась надежда избавиться от службы Камбису. Через семь дней в Тире празднуют день рождения Мелькарта. На этот праздник приходят корабли от всех ее апойкий с десятиной, ибо ведь они считают, что сам Мелькарт вел их корабли, помог им обосноваться в новых местах и разбогатеть. Каждый корабль идет своим путем, но корабль Картхадашт обязательно останавливается на Кипре, ибо Кипр был первой остановкой на пути бежавшей из Тира основательницы города Элиссы. Одним словом, мальчики, вас ждет работа.
– Я готов, учитель, – отозвался Замолксис.
– И я тоже, – подхватил Эвримен.
– Мы приходим на Кипр, – продолжал Пифагор, – как раз в то время, когда там стоит священный корабль с дарами Мелькарту Кипрскому и Тирскому. На этом судне знают, где должен находиться военный флот Картхадашт. Но готовы ли они с ним связаться в оставшиеся до праздника дни, это надо будет узнать.
– Нам надо будет передать твое послание? – спросил Замолксис.
– На корабль ты поднимешься один. Эвримен будет тебя ждать и, после того, как ты подашь знак, что все благополучно, вернется на корабль ко мне. Тебе же придется плыть вместе с картхадаштцами священного судна, чтобы передать командующему военным флотом мое послание. Затем ты отправишься в Тир и, отметив там праздник Мелькарта, двинешься в Индию по моим следам. Оттуда же, уже посвященным в тайное знание, покинешь страну, которая тебе его даст, и соединишься со мною…
– Но как же я отыщу тебя, учитель? Ведь я не знаю, где ты будешь!
– Пока я этого не знаю и сам. Но где бы я ни был, я дам о себе знать, ибо мне известно, где будешь ты. Я дам тебе с собою знак, который откроет все двери. Он же поможет тебе найти меня.
Понадобилось трое суток, чтобы набрать воду и дождаться персидскую команду, которая должна была следить за порядком на кораблях и предотвратить возможный мятеж. Но еще до посадки персов вернулся Эвримен. Он дождался не только получения от Замолксиса условленного знака, но и отплытия священного корабля картхадаштцев.
Но сумеют ли моряки священного корабля отыскать в море военную флотилию Картхадашт?! Пифагор не мог скрыть своего волнения. Кормчий-финикиец, не догадываясь о причине беспокойства самосца, пытался его успокоить:
– Зачем волноваться? Ведь еще не известно, удалось ли Камбису отыскать другие суда для похода на Картхадашт? Не начнет же он воевать, обладая всего сорока, да и то не лучшими кораблями?! Кому другому, может быть, неизвестно, а он через свои глаза и уши знает, что в одной восточной эскадре Картхадашт не менее шестидесяти первоклассных триер.
– А где эта эскадра сейчас? Не может ли она на нас напасть?
Кормчий улыбнулся:
– О! Это никому не известно. Ведь передвижение судов хранится всегда в тайне, особенно же теперь, когда Картхадашт объявлена война. Но смотри! Меняется ветер. Как вы называете ветер, дующий с запада?
– Зефир, – отозвался Пифагор.
– Это он.
– Ветер судьбы! – произнес Пифагор вполголоса.
Кажется, кормчий не услышал этих слов, произнесенных по-эллински, а если и услышал, то не понял. Передав кормило помощнику, он поспешил к кормовой мачте, чтобы дать распоряжения корабельщикам, Пифагор же направился на нос к Эвримену.
– Ну как? – спросил мальчик.