В «Рассуждении о добровольном рабстве» Ла Боэси дал разрядку своим размышлениям о той действительности, в гуще событий которой он стоял. Писал «Рассуждение», клеймя тиранию, под которой он понимал всякое монархическое самодержавие вообще, преклонявшийся перед республиканским строем молодой человек, пытавшийся, может быть прежде всего для самого себя, осмыслить происходящее. Писал не отделывая, не предназначая для печати. Отсюда множество мелких неувязок в трактате Ла Боэси и теоретическая неслаженность между двумя концепциями государства, о которой говорилось выше.
Однако, как это часто бывает в истории, не только далекие потомки, но уже и некоторые современники Ла Боэси подхватили и подняли на щит передовые идеи трактата — яростное обличение деспотизма и пылкую защиту прав порабощенных народов. Это была сильная сторона трактата, эти стрелы Ла Боэси метко били в цель. И именно потому, что острие критики Ла Боэси было направлено против темных и самых уязвимых сторон французского абсолютизма, трактат его как нельзя лучше подошел к политической обстановке во время гражданских войн второй половины XVI века и был использован французскими тираноборцами в их борьбе против королевского абсолютизма.
Так случилось, что в политической литературе семидесятых годов XVI века произведение Ла Боэси прослыло как боевой тираноборческий памфлет, при всем различии позиций Ла Боэси и тираноборцев. Действительно, подобно тому, как требование свободы у Ла Боэси и его утверждение, что свобода есть великий закон природы, принципиально отличались от требования свободы, защищавшегося руководителями феодальной знати, точно так же и протест Ла Боэси против темных сторон французского абсолютизма не имел в себе никаких элементов феодальной реакции, никаких сепаратистских требований, характерных для названной части господствующего класса. В этом отличие трактата Ла Боэси от тираноборческой литературы.
Ведь основное внимание Ла Боэси при разоблачении деспотизма направлено на то, что деспотизм пользуется противоречиями между различными общественными группами, чтобы закабалять одних людей посредством других, что он эксплуатирует темноту, невежество простого народа, используя его предрассудки, что он действует на массы не только обманом, но и религиозным дурманом, что он развращает народ, пытаясь добиться власти над умами. Но именно эта цепь рассуждений Ла Боэси свидетельствует о том, что в его трактате совсем другая устремленность, совсем иной акцент, чем в политических писаниях боровшихся против растущего абсолютизма представителей феодального дворянства, отодвигаемого абсолютизмом на задний план. Это же подтверждает и другой замечательный тезис Ла Боэси, что, будучи рабом, человек не знает и отечества. Героем человека делает не рабство, а защита своей свободы. «Пусть поставят, — говорится в „Рассуждении“, — на одной стороне пятьдесят тысяч вооруженных людей и столько же на другой; пусть выстроят их в боевой порядок; пусть они сойдутся и начнут биться друг с другом: одни — свободные и борющиеся за свою свободу, другие — за то, чтобы ее у них отнять. Какой стороне можно предсказывать победу? Кто из них, думаете вы, с большей отвагой пойдет в бой? Те ли, которые в награду за свои усилия надеются сохранить свою свободу, или те, которые не могут ждать за нанесенные и принятые на себя удары никакого другого вознаграждения, кроме порабощения других?»
Вся эта связная цепь аргументов у Ла Боэси говорит о том, что мы имеем дело с произведением, в котором отразились первые проблески политической мысли, отвечавшей интересам и потребностям нового класса — интересам буржуазии в пору ее борьбы против феодально-абсолютистского порядка. Но это были покамест только прозрения, короткие идеи, которые предстояло продолжить, наполнить конкретным содержанием. Именно поэтому «Рассуждению о добровольном рабстве» суждено было жить в веках.
Ф. Коган-Бернштейн.
ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ ТОЛСТОЙ И ЛА БОЭСИ
Крупнейший знаток русской жизни, ее многомиллионных народных масс, Алексей Максимович Горький писал о Льве Николаевиче Толстом:
«Не зная Толстого — нельзя считать себя знающим свою страну, нельзя считать себя культурным человеком»[123]. Приходится признать, что многие из нас недостаточно еще знают весь круг вопросов, которыми интересовался Л. Н. Толстой. В этом можно наглядно убедиться на примере, который составит содержание данной статьи.
На первый взгляд, сопоставление имени Льва Николаевича Толстого с именем французского писателя XVI века Ла Боэси может показаться странным. В действительности же судьба трактата Ла Боэси в России, при ближайшем рассмотрении, оказывается страницей из жизни Льва Николаевича Толстого[124]. Не кому иному, как Л. Н. Толстому, принадлежит мысль об ознакомлении широких кругов русских читателей с произведением Ла Боэси и осуществление этой идеи на практике.
124
Касающиеся этого вопроса рукописи и письма Л. Н. Толстого изучены нами по архиву Государственного музея Л. Н. Толстого. Материалы Л. Н. Толстого, относящиеся к Ла Боэси, собраны и публикуются впервые.