Что же касается другой мысли, которую Л. Н. Толстой тоже выписал себе в записную книжку, о том, что при Генрихе III буржуазия подавила революцию, то она опять-таки содержится в предисловии Вермореля. Характерно, что будущий борец за Коммуну 1871 года, Верморель, уделил в своем предисловии (написанном еще в 1863 г.) особое внимание баррикадной борьбе на улицах Парижа в мае 1588 г., фактическим инициатором которой являлась стихийно вызванная к жизни Парижская Коммуна. Это была, по словам Вермореля, организация, за которой шли народные массы, партия народа, противостоявшая как гугенотам, так и католикам и стремившаяся ликвидировать королевскую власть, установить республику и передать управление Парижем шестнадцати начальникам кварталов, избранным народным голосованием. Но устрашенная размахом движения, трусливая и корыстная буржуазия, как отмечает Верморель, предала народные массы. «Это была не первая революция, погубленная буржуазией, и не последняя», — заявляет Верморель[171]. Вот эту мысль Вермореля и записал себе Лев Николаевич, выразительно передав ее словами: «буржуазия подавила революцию, что она всегда делала и будет делать». И со взором, всегда устремленным к своей родной стране, Л. Н. Толстой, имея в виду революцию 1905 года, прибавил: «И что и у нас было сделано».
Такова была в кратких чертах судьба трактата Ла Боэси в дореволюционной России. Если извлечениям из «Добровольного рабства» не удалось при царском самодержавии увидеть большой свет и стать достоянием широких масс, зато «Добровольному рабству» необычайно повезло в другом отношении: рьяным популяризатором и пропагандистом Ла Боэси выступил в России не кто иной, как великий писатель земли русской Лев Николаевич Толстой — человек, имя которого товарищ Сталин назвал в числе славнейших имен, олицетворяющих великую русскую нацию, имен, которыми гордится весь советский народ.
Ф. Коган-Бернштейн.
ОТРЫВОК ИЗ ТРАКТАТА ЛА БОЭСИ В ПЕРЕВОДЕ Л. Н. ТОЛСТОГО, ПОМЕЩЕННЫЙ В ЕГО КНИГЕ «КРУГ ЧТЕНИЯ», т. I[172]
Титульный лист «Рассуждения о добровольном рабстве» в издании Парижской Национальной библиотеки с предисловием Вермореля, которым пользовался Л. Н. Толстой
Врачи советуют не заниматься неизлечимыми ранами; и я боюсь, что я поступаю глупо, желая давать советы народу, который давно потерял всякое понимание и который тем, что не замечает уже своей болезни, показывает, что болезнь его смертельна.
Прежде всего несомненно то. что если бы мы жили теми правилами и поучениями, которые дала нам природа, то мы были бы покорны своим родителям, подчинялись бы разуму и не были бы ничьими рабами. О повиновении каждого своему отцу и матери свидетельствуют все люди, — каждый сам в себе и для себя. О разуме же я думаю, что он есть естественное свойство души, и если он поддерживаем светом и обычаем, то расцветает в добродетель.
Но в чем нельзя сомневаться и что вполне ясно и очевидно, это то, что природа сделала нас всех одинаковыми, — как бы вылила в одну форму, — с тем, чтобы мы считали друг друга товарищами или, скорее, братьями, и если при дележе наших способностей она дала некоторым телесные и духовные преимущества, то она все-таки не хотела посеять вражды между ними, не хотела, чтобы более сильные и умные, как разбойники в лесу, нападали бы на слабых; но скорее, надо думать, что, наделив одних большими способностями в сравнении с другими, она дала тем самым возможность братской любви, в силу которой более сильные помогали бы тем, которые нуждаются в их помощи.
И если эта добрая мать-природа дала нам один и тот же внешний вид для того, чтобы каждый мог видеть и узнавать себя в другом; если она всем нам вообще дала великий дар слова, для того, чтобы мы, сделав обычай из взаимного обмена мыслей и общения наших воль, узнавали друг друга и сближались все более и более; если она старалась всеми средствами объединить и сплотить наше общество, связав его при помощи общения как бы в крепкий узел, и так как, наконец, это ее стремление к объединению подтверждается и природой всех вещей в мире, то нет сомнения, что мы должны быть сотоварищами, и что никто не может думать, чтобы природа одним определила быть рабами, а другим господами.
171
«De la servitude volontaire ou le Contr’Un». Discours par Etienne de la Boétie, précédé d’une préface par A. Vermorel». Paris, 1901, стр. 11.
172
Горбунов-Посадов (1864—1940) — один из друзей и единомышленников Л. Н. Толстого; с 1887 г. работал в книгоиздательстве «Посредник», издававшем произведения Толстого и близких ему авторов; с 1897 г. — редактор этого > издательства.
Перевод Толстого сделан с издания Парижской Национальной библиотеки 190 t г. (Е. de la Boetie. Discours de la servitude volontaire. Préface par A. Vermorel et suivi des lettres de Montaigne relatives à La Boetie. Paris. Librairie de la Bibliothèque Nationale, 1901, IV + 191 стр., in 16°). Титульный лист его см. стр. 113. Экземпляр, которым пользовался Л. Н. Толстой, с его отчеркиваниями разными карандашами — синим, красным и черным, хранится в Яснополянской библиотеке музея-усадьбы Л. Н. Толстого.
Л. Н. Толстой опустил в своем переводе имеющиеся у Ла Боэси многочисленные примеры из античности и в ряде случаев выпустил отдельные слова и некоторые предложения полностью. Толстой делал это крайне бережно и счел необходимым объяснить читателям свой образ действий. В предисловии к «Кругу чтения» Л. Н. Толстой писал по этому поводу: «Часто я переводил мысли авторов не с подлинников, а с переводов на другие языки, и потому переводы мои могут оказаться не вполне верны подлинникам. Другая причина, по которой мысли эти могут не вполне соответствовать подлинникам, в том, что, выбирая часто отдельные мысли... я должен был для ясности и цельности впечатления, выпускать некоторые слова и предложения и иногда, хотя и очень редко, заменять одни слова другими. Надеюсь, что читатели извинят меня... за некоторую неточность перевода... в виду того, что цель моей книги» состоит не в том, чтобы дать точные словесные переводы писателей, а в том, чтобы,
173
Этьен де-ла-Боэти родился в 1530-г. и 16-ти лет написал речь о добровольном рабстве, выдержка из которой здесь приводится. Де-ла-Боэти был членом суда в Бордо и близким другом Монтаня. Монтань высоко ценил его как писателя и как человека и составил описание его болезни и смерти. Де-ла-Боэти умер в 1563 году. Издатель его речи прекрасно говорит о ней, что чтение таких речей есть питание тем мозгом костей львов (moelle de lion), которого, к несчастию, лишены современные поколения.