Начнем же теперь отдалением всех действительных происшествий, ибо они не касаются до сего вопроса. Не надлежит принимать изысканий, касающихся до сей материи за исторические истины, но за рассуждения ипотические и условные, больше способные изъяснить прямое начало, и подобное тем, какие делают вседневно ваши физики о сотворении мира. Закон повелевает нам верить, что как Бог сам извлек людей из естественного состояния, то они неравны для того, что он хотел, чтоб были они таковыми: но не запрещает составлять нам догадки, производимые из одной природы человеческой и существ его окружающих; о том, каков бы род человеческий был, когда бы он был оставлен самому себе. Вот чего от меня требуют, и о чем я предприемлю исследовать в сем рассуждении! Содержание мое касается до человека вообще, и так я потщусь изъясниться приличным образом ко всякому народу, или лучше сказать, забывая время и места, буду только мыслить о людях, которым я творю; перенесу мысленно себя к Афинской Ликии, и там якобы твердить буду уроки моих учителей, имея Платона и Ксенократа себе судиями, а род человеческий слушателями.
О человек! из какой бы ты страны ни был, какие бы ни были мнения твои, внемли вот история твоя такова, какую мне кажется я понял не из книг, сочиненных подобными тебе, кои суть лжецы; но из природы никогда нелживой. Все, что ни будет от нее, будет истинно, и не найдется ложного, разве что я примешаю от себя против воли своей. Время, о котором я буду говорить, весьма отдалено: сколько ты применился против того, каков был прежде! Сие есть, так сказать, жизнь твоего рода, что я буду описывать по тем качествам, кои ты получил, которые воспитание твое и твои привычки испортили, но не могли истребить. Есть, вижу я лета, в которые бы каждый в особенности человек, хотел остановиться, ты будешь искать таких лет, в которые пожелал бы, чтоб род твой был остановлен. Недоволен, будучи настоящим состоянием, по причинам возвещающим несчастным потомкам твоим еще большие неудовольствия, может быть, пожелал бы ты, чтоб возвратиться вспять; а сие чувствование должно делать хвалу первым праотцам твоим, осуждение твоим современникам, и ужас тем, которые будут иметь несчастие жить после тебя.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Как не нужно есть, для пряного рассуждения о естественном состоянии человека, рассматривать его от самого его начала, и в первом так сказать, зарождении его рода, однако я не буду следовать о его составлении сквозь открытия учинившиеся чрез продолжение времени, не остановлюсь на изыскании в системе животной, каков он мог быть с начала, дабы чрез то наконец дойти до того, каков он есть, не буду испытывать, как думает Аристотель, не были ли его отращенные ногти с начала скорченными когтями; не был ли он облачен шерстью как медведь, и когда он ходил на четырех ногах,[4] то потупленные его глаза на землю, и ограниченные горизонтом нескольких шагов, не показывало ль вдруг и свойство, и пределы понятия его? На сие не могу я иметь, кроме одних догадок нетвердых и почти мечтательных. Анатомия, производимая над другими животными, еще весьма малые имеет приращения, примечания испытателей природы, гораздо недостоверны, чтоб можно было на таких основаниях положить точное рассуждение. Таким образом, не прибегая к знаниям сверхъестественным, какие мы о сем имеем, и, не рассуждая о переменах, долженствовавших произойти в состоянии человеческом, как внутреннем, так и внешнем, по мере, сколько он прилагал члены свои к новым употреблениям и питался новой пищей: я положу его в таком образе во все времена, как вижу теперь ходящего на двух ногах, владеющего руками так точно, как владеем мы, обращающего взгляды свои на всю природу, и измеряющего глазами своими неизмеримое пространство небес.
4
Те перемены, которые долговременное употребление ходить на двух ногах могло произвести в составления человеческом, сходства еще примечаемые между человеческими руками и передними ногами четвероногих, и заключение произведенное из способа их походки, могли повод дать к сомнению, о способе походки каковой долженствовал бы нам быть по природе свойственнее. Все младенцы начинают ходить на четвереньках, и имеют нужду в нашем примере и в наших наставлениях, дабы научиться прямо стоять. И есть еще некоторые дикие народы, как на пример Готентоты, которые не брезжа о детях, допускают их ползать так долго, что уже потом с великим трудом их от того отучают: таким же образом поступают Караибы в Антилских островах. Есть разные примеры о людях четвероногих, и я мог бы между прочими представить о том младенце, который был найден в 1344 году близ Гессена, где оп воспитан был волками, и после при Дворе Принца Генрика сказывал: что если бы от него зависело, то лучше бы желал он возвратиться опять к волкам, нежели жить между людьми. Он столько навык ходить на четвереньках, как сии звери, что на лежало привязывать к нему палку, дабы она принуждала его стоять прямо и равновесно на ногах. Таковой же был младенец, найденной в 1694 году в Литве, которой жил с медведями; он не показывал, говорит Г. Кончильяк, немалого знака разума, ползал на руках и на ногах, не имел никакой речи, произносил голоси совсем непохожи на человеческий, маленькой дикой Ганноверец, которого привезли за несколько лет ко Двору Аглинскому, имел превеличайший труд приучиться ходишь на ногах; и еще найдены в 1719 году два дикие в Пиренейских горах. Они бегали по горам точно так, как четвероногие животные. Что ж касается до того, что против сего можно предложить, то есть, что сие было бы лишать себя употребления рук, от которого мы толикую имеем пользу, то кроме, что пример обезьян показывает нам, что руки можно употреблять двояким образом. Сие показывало бы только, что человек может дать членам своим назначение способнейшее природного, а не то, чтоб природа определила человеку ходить иначе, нежели она его научает. // Но можно, кажется мне, еще много лучших сего причин сказать для утверждения, что человек есть двуногий: во первых, ежели бы и показано было, что он с начала был другим подобием, нежели как мы его видим, и наконец дошел до того, каков он есть: то сего не довольно было б к заключению, что он сим образом и сотворен: ибо по доказании возможности в сих переменах, надлежало бы еще прежде, нежели их допустить, показать по меньшей мере вероятность из оного. Сверх того, если кажется, что руки человеческие могли служить вместо ног в случае надобности, то сие есть одно только примечание в пользу сея системы против множества других ей противных. Главные из них суть следующие: что образ тот, каковым голова его соединена с телом, вместо чтоб направлять взор его горизонтально как все прочие животные имеют, и как он и сам прямо ходя имеет, при хождении на четырех лапах устремил бы его глаза точно в землю, которое положение весьма не благо, полезно к сохранению всякого особенно; что не имеет он хвоста, в котором ему нужды нет, когда он на двух ногах ходит, но который столько полезен четвероногим, из коих ни один род оного не лишен, что груди у женщин, будучи весьма удобно расположены для двуножных, держащих младенца на руках, столько неудобны для четвероногих, что ни у коего роду из них оные таковым образом и не расположены; что как зад его чрезмерно высок по мере переда, почему мы, ходя на четвереньках, таскаемся на коленях, то все сие составило бы животное весьма худой размер имеющее, и ходящее гораздо непокойно. Если бы они полагал ногу так плашмя как руку, то имел бы с задней стороны у ноги одним составом менее против прочих животных, а именно: тем, который соединяет лядвейную кость с голенью; что ставши только на цыпках, как он без сомнения принужден был бы делать тарс (Тарс значит кости, составляющие пяту) не упоминая о множестве костей оный составляющих, кажется излишне толст для того, чтоб вместо лядвейной кости быть; составы же его вместе с метатарсом (Пять костей от голени к пальцам) и тибией (Тибия, от колена трость с прочими до лодыжки костями) суть излишне близки, чтоб дать человеческой ноге в таковом положении такую же гибкость, какую имеют четвероногие. Пример младенцев, будучи взят в таких летах, в которых силы естественные еще не совсем открылись, и члены не укрепились, не заключает к сему ничего, я также мог бы сказать, что собаки неопределенны ходить, потому, что они от рождения несколько недель ползают, действия ж особливые недовольно сильны против испытаний общих всем человекам, и самым тем народам, которые, не имея никакого сообщения с другими, не могли ни в чем подражать им. Младенец оставленной в лесу прежде, нежели мог ходить собою, и воспитываемый каким-либо зверем, может быть, последовал примеру питательницы своей, приучаясь ходить так, как она, то привычка подала ему способности, которых не имел он от природы, и как безрукие силою частого употребления доходят до того, что делают ногами все то, что мы делаем руками, так равно дошел он наконец до того, что стал употреблять руки свои вместо ног.