Что остается матери? Она стала растирать его лоб бальзамом, чтобы лучше спал, и попросила слугу Ратилала, чтобы тот присылал после школы своего племянника Фитру. Он должен был делать массаж ног господину, даже если тот спит – ведь ее сокровищу нужно поправляться. Фитру вставал по ночам и шел проверить господина, и постепенно всякое дело, связанное с заботой о сыне и не требующее ее непременного участия, она стала поручать Фитру.
Однажды в выходной мать увидела, что сам Ратилал сидит у ног сына и делает массаж.
– Понятно… сегодня выходной, и племянник нашел, чем тебя занять? – госпожа озвучила то, что пришло ей в голову. На следующий день она увидела, что Тиллан сидит в ногах у кровати сына и растирает его стопы. В какой-то другой день на службу заступил Гханти. Тогда госпожа пришла в негодование:
– Что это такое? То одного в дом притащат, то другого. Где Фитру?
Вот тогда и выяснилось, что Фитру отказался.
– Как отказался?
– Говорит, господин не в порядке.
– Именно поэтому его и позвали делать массаж.
– Нет, госпожа, он говорит, лицо вашего сына гримасничает само собой, а живот издает звуки.
После того как все это вырвалось наружу, продолжать стало проще:
– Чимпу, мальчишка, который разносит газеты, тоже боится. Спросите его.
Говорят, когда господин видит Фитру, его лицо начинает перекашиваться, а изо рта вырывается что-то наподобие треска. Фитру не может понять, что он хочет сказать. Один раз сказал, что господин плакал и поэтому не мог говорить. Потом он устал и упал обратно на подушку.
Когда я массировал ноги господина, он не обращал внимания. Его глаза были закрыты, а во рту как будто что-то застряло, и он никак не мог это выплюнуть. Тут как раз к двери подошел Чимпу с газетой. Господин вскочил и скривил гримасу перед ним. Мама родная! Мальчишка бросил газету и убежал. Чимпу говорит, господин каждый день делает так. Что-то случилось с ним.
Госпожа выругала их, не стесняясь в выражениях, но сердце стало бешено колотиться, и ее бросило в пот. С тех пор она стала следить за сыном еще пристальнее и однажды ночью тоже увидела: он сидел в полутьме, и у него изо рта вырывалось «ха-ха», «хе-хе». Не смех ли это? Как будто кто-то нарисовал смеющийся рот на бумаге, вырезал и приклеил к губам. Глаза, щеки, нос, лоб – ничто не напоминало о смехе. Только изо рта что-то вырывалось, и это никак не сочеталось со всем остальным.
Да и если подумать, почему кто-то станет смеяться один, сидя на кровати?
Как ей подступиться к нему? Когда оба сына были маленькие, она припугивала их: «Не кривляйтесь, ветер подует – так и останетесь». Но теперь, когда они стали выше, чем она?
Увидев это выражение лица однажды, она начала замечать его постоянно. Как будто сын наклеивает пластырь, изображающий смех, – иногда слишком большой, иногда крошечный, но всегда совершенно не сочетающийся с остальными частями лица. Звуки, которые он издавал, тоже не соответствовали положению рта. Рот как будто округлился, чтобы произнести «о», а получается «ха-ха», губы растянуты для «э», а выходит «хи-хи-хи».
Что-то было не так. Совсем не так. Сердце матери нестерпимо болело за сына. Такой золотой ребенок, отлично учился в школе, получил великолепную работу в юном возрасте, откуда взялось у него это «ха-хе-хи»?
Наконец Рамдеи взяла все в свои руки. Она отвела госпожу и ее сына в даргах1 факира Бэхке. Там пир[13][14] Набина[15], которому было больше ста лет, совершал подношение цветов на гробницу своего святого учителя. Его кожа была иссиня-черной, а глаза горели шафраном. Он был высокого роста и носил черную накидку, из-под которой виднелись крупные круглые четки из бурого камня. Он совершенно не выглядел слепым, но Рамдеи сказала, его глаза видят не этот мир, но все, что по ту сторону.
Пир Набина взял за руку Серьезного сына и нащупал пульс. Надавил. Устремил взор внутрь себя. От этого его глаза закатились.
– У него на ногах синие отметины.
– Да, – Рамдеи соединила ладони в благодарном жесте.
– Ночью жар поднимается, а к утру спадает.
– Да, мудрейший.
– Кожа бледная, рот открыт.
– Да-да.
– Его лицо сильно трясется.
– Да, – ответила мать.
– Рот и звуки не подчиняются друг другу.
– А?
– Когда челюсти широко распахнуты, получается тоненькое «хи-хи», а когда рот чуть-чуть приоткрыт, получается протяжное «ха-ха».
– Да. Да.
– Изо рта с воздухом выходят пузыри.
– Да, учитель, они поднимаются из живота.
– Из сердца.
– Из с-с-сердца?
Пир Набина отпустил руку Серьезного сына. Зрачки вернулись на место. Он молча сел и начал водить в воздухе своими щипцами[16]. Глаза запылали.