Но к чему примешивать сюда минувшие моменты и истории – какая в этом надобность теперь? Что прошло, то незачем вспоминать все время. Вот, к примеру, когда молодость Дочери только начинала расцветать, а молодость Матери еще не прошла, в доме постоянно случались перепалки по поводу границ, традиций, культуры и безопасности. Тогда Мать, пытаясь выровнять дыхание всех домашних, сама начинала тяжело дышать.
Забавно, но, выравнивая и успокаивая, она прокладывала свой путь к невероятному.
Как окно, открывающееся в гуавовый сад. Его Мать сделала тайной тропой, по которой Дочь могла приходить и уходить. Внутри переполох: «Нет, ни за что не пойдет», а тут – Дочь, перемахнув через окно, уже улетучилась, как птичка. Одна Мать знает. Когда остальные догадались, что ее нет в комнате, она уже – чух-чух-чух – мчалась на поезде и играла с друзьями в антакшари[3], горланя очередной куплет. Карабкается ли на гору, ныряет ли в океан, сорвет ли звезду или повиснет на травинке, упадет-разобьется – Мать все равно верит в нее. И даже тогда, когда эти звезды-травинки превращались в друзей-под-руг-любовников, Мать держала окно открытым, чтобы Дочь могла выпрыгнуть.
Этот проход через окно оказался настолько востребован, что и Мать научилась перебираться через него, подтянув ноги и перевесившись. Она выходила в беззвучную темноту, взяв с собой завязанные кульки с шакарпара, матхри, бати-чокха, и, укрывшись в зарослях каранды, растущей вдоль ограды, встречалась с ускользнувшей из дома Дочерью. Они хохотали, как девчонки.
Стоит вспомнить и еще один день, когда Дочь то ли вышла, то ли сбежала из дома на свадьбу к подруге, а Мать перебрасывала ей через кусты свое светло-зеленое бенаресское сари и почти вся искололась шипами, пока снимала мерки с дочери, чтобы подогнать блузку, подходящую к сари. То, как они прятались, пугались, болтали, вздрагивая оглядывались по сторонам, а потом заливисто смеялись, было похоже на запретный роман столетия. Роман, от которого на глазах выступают слезы.
Но не будем перебивать наш рассказ историями минувших дней.
Сейчас мы видим, как Дочь, теперь живущая одна, приходит поднять Мать, лежащую одну. Но все окна уже закрыты. Зима.
Дочь. Дочери сделаны из воздуха. В моменты покоя они совершенно невидимы, и только самые чувствительные способны уловить их присутствие. Но если они не сдержат порыва и придут в движение… ох, не стой на пути… Тогда небо кренится вниз так, что можно достать рукой. Земля с треском разламывается, взмывают ввысь соловьи, выходят на поверхность клокочущие источники. Пробиваются горы. Со всех сторон природа с невероятным размахом захватывает пространство, и вдруг понимаешь, что уже не можешь различить, что далеко, а что глубоко. Чье дыхание ниспадало на волосы нежным лепестком, теперь стало скалой, о которую с грохотом бьется море. То, что издалека примешь за снежный пик, вблизи оказывается ее пальцем, который совсем не собирается таять.
По лампаде сознания проходит рябь, и раскинувшаяся темень продолжает расползаться. Как если бы наступила ночь и продолжала тянуться и тянуться. А если день – то бесконечный. И ее-тер дует, словно душа вздыхает – повсюду извивается, выгибается и становится ведьмой, обрушиваясь то на одного, то на другого.
Дочь. Можешь любить ее. Можешь бояться. Вот сейчас отчетливо видна. Раз – и исчезла.
И не забывай, что каждая женщина – это дочь.
Однажды было детство. Все вокруг заливал белый прозрачный свет, и небо было неотделимо от земли. Подняв свои крошечные ручки, ты бултыхала ими в том самом небе и делала свои первые шаги.
Яйцо треснуло… дрожит… бежит.
Потом подул ветер и закружили тучи. Заморосил серебряный порошок. Вдалеке облако накрыло гору, и казалось, будто огромный слон сел передохнуть. Заглядывающее в окно дерево вздрагивало на ветру, и все его листья опадали дождем.
У дочери от плача задрожала нижняя губа, мать взяла ее на руки и сама стала дрожащей губой. Прижала голову дочери к плечу и стала ее утешать, нашептывая: «Вон тот большущий слон сидит и ждет, что ты придешь, заберешься на него, и будете с ним вдвоем раскачиваться, а листья шелестят… послушай, послушай, они рассказывают истории».
Дочь улыбнулась. Тогда мать стала улыбкой.
Плач дочери потихоньку перешел в ровные вдохи, и мать из всхлипов превратилась в дыхание.
3
Антакшари – игра, в которой участники поют куплет популярной индийской песни. Куплет должен начинаться с последней буквы куплета, пропетого другим игроком или командой.