— Ваше Величество, прошу Вас ещё раз внимательно подумать над этим вопросом, — сказал Халбрукская Лощина, встречая взгляд племянницы. — Вы были очень осторожны, упоминая «Рыцарей Храмовых Земель», и никто в этом зале не питает сомнений, почему вы так делаете. Но Черис бросила вызов не Рыцарям. А самой Матери-Церкви. В независимости от причин, и самооправданий, в которые верит Кайлеб, он не ограничился тем, что просто осудил нападение, начатое против него. Нет, Ваше Величество. Он посчитал нужным бросить вызов власти Матери-Церкви, чтобы назначать собственных архиепископов. Он обвинил Матерь-Церковь в коррупции, тирании и предательстве воли Божьей. Он довёл до сведения самого Великого Викария, что Черис никогда больше не подчинится власти Матери-Церкви. Какие бы не были у него оправдания — любые оправдания, о которых мы знаем — он, несомненно, зашёл слишком далеко, когда начал угрожать святости и верховенству Божьей Церкви.
Он хотел сказать что-то ещё, но прервал сам себя резким кивком головы. После этого резкого, неожиданного жеста зал Совета снова охватила тишина. Но теперь это молчание было хрупким, поломанным на кусочки и сложенным в уголках разума каждого из советников.
— Ваша Светлость — дядюшка, — мягко сказала Шарлиен, — я знаю, что вы чувствуете по этому поводу. Поверьте, я знаю. И я не стала бы, даже за всё золото и власть во всём мире, причинять вам боль, которую я знаю, это вам причиняет. Но у меня нет выбора. Канцлер Трайнейр и викарий Жаспер не оставили мне иного. Или я должна помочь убить невинную жертву, зная, что Черис станет первой из многих жертв, или я должна бросить вызов… «Рыцарям Храмовых Земель».
— Ты говоришь о Божьей Церкви, Шарлиен, — почти прошептал Халбрукская Лощина. — Ты можешь сказать, что это Рыцари Храмовых Земель, если хочешь, но это не изменит истину.
— Так же как это не изменит того факта, что именно они начали эту войну, дядя Биртрим. И того факта, что они не направили ни предупреждений, ни требований, ни трибунала для расследования. Они даже не потрудились по-настоящему изучить факты. Они просто приказали пяти королевствам уничтожить шестое, как будто это было не более важно, чем решить, какую пару обуви надеть. Потому, что они не потратили ни секунды, чтобы убедиться, что тысячи и тысячи Божьих детей, которых они приказали убить, действительно должны были умереть. Потому, что это было их решение, а не Его. Никогда не было Его. И это та правда, которую ты знаешь так же хорошо, как и я.
— Но, даже если это всё так, — ответил он, — подумайте, чем всё это закончится. Если Вы заключите союз с Черис, и Черис проиграет, то Чизхольм будет уничтожен. И, кроме этого, как бы ужасно это не звучало, если Вы заключите союз с Черис, и Черис победит, Вы — Вы, Шарлиен — будете, как и Кайлеб, так же ответственны за уничтожение авторитета Церкви, которой сам Лангхорн заповедовал нам повиноваться во имя Господа для сохранения наших душ.
— Да, дядя, я буду ответственна за это, — призналась она тихо. — Но Церковь, которой Лангхорн заповедовал нам повиноваться, находится в руках людей, что предали свои обязанности перед Богом. Если я поддержу их, я соглашусь — стану их сообщником — в убийстве невинных и извращении воли Божьей во имя Божьей Церкви. Я не могу этого сделать. Не буду. Перед Богом — не буду.
Лицо Халбрукской Лощины побелело и застыло, и Шарлиен печально, но твёрдо покачала головой.
— Я сказала, что король Кайлеб предложил союз между нашими королевствами, — сказала она, снова оглядев зал совета. — Это утверждение, в достаточной мере, было правдой, хоть и не до конца. Потому что, милорды, вся правда заключается в том, что Кайлеб предложил не просто союз, но брак.
Как будто невидимая молния ударила в этот момент в зал совета. Одни мужчины отпрянули от стола с ошарашенными лицами, шокированные, даже испуганные. Другие вдруг сели прямее, с заблестевшими глазами. Но какова бы ни была их реакция, очевидно, что никто из них не предполагал того, что она им только что сказала.
Герцог Халбрукской Лощины в ужасе уставился на свою племянницу. Она оглянулась в его сторону, глядя на любимого дядю, который вместе с Зелёной Горой, были её парой из большого щита и тарча [3]. Который помогал ей вырасти. И который с явной гордостью наблюдал, как дитя-принцесса становится истинной королевой.
— Поймите меня, милорды, — голос её окрасился сталью, — нет бремени, которого я не вынесу на службе у Чизхольму и людям, которых Бог доверил мне. Нет такой опасности, от которой я отвернусь. И нет такого выбора, от которого бы мне пришлось отказаться. Я думала, размышляла, молилась и смогла найти только один выход. Есть только одно решение, которое я могу принять, не предавая мой долг перед Богом, Чизхольмом и перед самой собой, и я должна исполнить его.
3
Тарч — маленький круглый щит, предназначенный для защиты от удара копья.
Подробнее см. здесь: https://ru.wikipedia.org/wiki/Тарч