Выбрать главу

Вы спросите, зачем столько труда было вбито в этот кусочек каменистого грунта? Да любой командир вам ответит. Чтобы было чем заняться. Иначе начинаются всякие вытачивания букв на дембельский альбом из гильз НСВ со срабатыванием пули МДЗ и отрыванием пальцев на руках. Как говорил один из наших замполитов: «Если бездельничающий солдат найдёт отвёртку, он запрётся в укромном уголке, открутит винт на жопе, а голова отвалится».

Поэтому, когда в один из длинных жарких дней на утреннем построении л/с для подъёма флага командир понял, что в голову ему ничего не идёт, он объявил выходной день и помывку. Состав нахмурился. Было в этом что-то угрожающее. Счастья много не бывает, это вам любой солдат скажет. А когда на лице командира появилась хитрющая лыба, все поняли, какими мудрыми они стали за эти полгода. Перед строем было объявлено, что сегодня всем блоком будем готовить пельмени.

Тут командир проявил недюжую мудрость. Во-первых, корова, пытавшаяся почесать голову об МОНку,[16] долго в погребе не пролежит. Во-вторых, будет ликвидирован небольшой запас муки, являющейся страшным дефицитом в Чечне и поэтому легко меняющимся на огромные количества спиртного. Ну, и опять же, л/с при деле.

И дело «закипело». Для начала, закипели мозги повара. Казах Тлегенов был в принципе неплохим поваром, но в ресторане, где он работал до армии. Тут же всё по-другому. Мясорубки нет, специй нет (кроме листа лаврового). Проблему с мясорубкой решил командир с зампотехом. Двадцать штук заточенных до бритвенной остроты половинок полотен по металлу – и дело пошло. Мясо просто решили в фарш порубить. Дальше – проще. Отрядили весь народ на сбор дикого чеснока. Нет, это не черемша. Лист жёсткий, как у нормального чеснока, а вместо головки небольшое белое с красным мягкое утолщение. И очень тонкий. Но мы и не торопились. За делом народ увлёкся, пошли воспоминания о доме, разговоры. Потом была лепка. Вот тут и показал народ, кто чего стоит. У кого маленькие «жениховские», а у кого чуть ли не манты. Даже те, кто никогда в жизни не лепил пельменей, и то приложили максимум усилий. В протопленной заранее баньке народ начал мыться небольшими партиями. В это время Тлегенов уже начинал колдовать на кухне. Помытые и уставшие, все расселись за столом. Только бойцы и не заметили, что это был уже не обед, а очень поздний ужин. День прошёл как-то незаметно, никто даже есть в обед не попросил, а часовые, меняясь с постов, с удовольствием убегали на сбор чеснока или лепку.

И вот все за столом, ну кроме, как всегда, часовых. Единственное, что всех гложет, это отсутствие! Но и тут командир на высоте. Всему л/с (26 человек) выдана фляжка коньячного спирта. И не напиться, но под пельмени никто и не откажется. Опять же доза сонная.

Сейчас, вспоминая те пельмени, мне до сих пор кажется, что ничего вкуснее я не ел. Хотя вы сами понимаете, из одной старой коровы и пучков дикого чеснока нормального фарша самодельными ножами не сделаешь. Но было это, слава Богу, давно уже. А тогда и трава была зеленее…

Последняя красная полоска темнела над кавказскими горами. На место дневной жаре приходила долгожданная прохлада ночи. Закончились все проверки, выставления караулов, назначения дежурных огневых средств и доклады с других блок-постов. Командир засыпал с улыбкой счастливого человека. Назавтра голову ломать было не надо. Любимому составу было чем себя занять. Почти половина людей уходила на сопровождение нитки каравана в Аргун. Остальные должны были выполнять задачу роты на Терском. «Безделье» закончилось, начиналась работа…

Игорь Голубенцев     Энтомолог

Как-то давненько уже Юра Слюсарев, профессор кафедры зоологии беспозвоночных СПбГУ, рассказал мне чудесную историю. Она про заведующего кафедрой энтомологии того же университета, Бориса Николаевича Шванвича. Сегодня эта история как-то сама собой всплыла в голове и плотно там застряла. Пришлось произвести раскопки в Сети. Биография Шванвича, и прочее. Не всё там стыкуется с тем, что я услышал раньше, но, похоже, это моя спитая память сделала пару поправок. Буду опираться на то, что запомнил из рассказа, а не на то, что вычитал. Легенда такова.

1942-й год. Зима. Война в разгаре. Немцы прут вперёд. В ставке Верховного Главнокомандующего – плановое совещание. Напоследок обсуждаются противные и не очень понятные присутствующим маршалам и генералитету вопросы. Маскировка. Нет, генералы кое-что знают о маскировке: зимой – белые халаты, летом – хаки. Но у немцев всё как-то интереснее. Их аэродромы не слишком заметны с воздуха, а танки зачем-то пятнистые и полосатые, как и форма обмундирования в некоторых подразделениях и частях. Товарищ Сталин требует, чтобы маскировкой занялись срочно и вплотную, и не абы как, а строго научно, с серьёзным обоснованием. Мол, мысль о том, что зелёное на зелёном незаметно, не канает. Это и ежу ясно. Нужно что-то более универсальное. Сталин раздражён. Стучит трубкой по столу. Требует немедленных действий. Генералы чешут затылки. Предлагают копировать маскировку противника. Верховный в ярости. Ему нужен принцип и ясность. Как это работает и почему. И кто сможет этим заняться?

Осторожно пискнув горлом, слово берёт какой-то свежеиспечённый генералишко. Он из интеллигентов. Может, родители учёные, а, может, и сам в прошлой жизни науку успел подвигать. Генерал робко и путано докладывает, что в Ленинградском университете был такой профессор Шванвич. Так вот, он в своё время возглавлял кафедру энтомологии, пока её не разогнали в начале тридцатых, и занимался покровительственной окраской крыльев бабочек. Может, он на что сгодится? Сталин неопределённо хмыкает и требует срочно, сегодня же, привезти в Москву этого Шванвича и доставить прямо к нему.

Генералы облегчённо подрываются со стульев и бегут исполнять приказание. Козёл отпущения найден. Даже два. Потому что инициатива, сами понимаете…

Звонок в Саратов, куда эвакуирован университет. Никакого Шванвича там нет и не было. Кто-то говорит, что он остался в Ленинграде. А там сейчас, ясное дело, блокада.

Спецрейс готов через двадцать минут. Самолёт летит в блокадный город.

Шванвича находят дома, в постели. Он уже не встаёт.

Куриный бульон в энтомолога заливают прямо в самолёте.

Ночью он уже у Сталина. Главнокомандующий недоверчиво вглядывается в заросшее лицо доходяги-профессора и излагает суть задачи. Немного оклемавшийся Шванвич внимательно слушает и, похоже, даже что-то понимает.

– Ну что, профэссор, сможэте помочь армии и фронту?

– Смогу,– сипит в ответ Шванвич.

– Что вам для этого нужно, профэссор?

– Три дня и два художника…

Через три дня Борис Шванвич докладывает перед всей Ставкой. Он избегает таких мудрёных слов, как «мимикрия» и «принцип стереоморфизма».

Всё просто, элегантно и доступно. Основа концепции, если в двух словах – выступающее и высветленное красить в тёмное, затенённое и вогнутое – высветлять. Остальное – детали. Художники под руководством Шванвича уже всё проиллюстрировали. По сезонам и временам года. Для наглядности на столе стоят объёмные гипсовые модели, раскрашенные так, что их форма совершенно разваливается и уплощается.

вернуться

16

 МОН – осколочная мина направленного действия.