Л. Майков. Пушкин в изображении бар. М.А. Корфа. РС 1899, № 8, стр. 310.
Un Feidjeger m’arracha à ma retraite forcée m’amena en poste à Moskou, tout droit au Kremlin et encore tout couvert de boue, on m’introduisit dans le cabinet de l’empereur, qui me dit:
– A, bonjour, Pouchkin, étes vous bien aise d’être rappelé?
Je lui fis une reponse convénable. L’empereur causa longtemps avec moi et me demanda:
– Pouchkuin, auriez vous pris part au 14, si vous étiez à Pétersbourg?
– Absolument, Sire, tous mes amis étaient du complot et je n’aurais pas pu n’en pas être aussi. L’absence seule m’a sauvé et j’en remercie le Ciel.
– Vous avez fait assez de bêtises, – reprit l’empereur, – j’éspère, qa’à présent, vous serez raisonable et que nous ne nous brouillerons plus. C’est a moi, que vous enverrez tout ce que vous composerez; desormais c’est moi qui sera votre censeur.
[Фельдъегерь вырвал меня из моего насильственного уединения и привез в Москву, прямо в Кремль, и, всего покрытого грязью, меня ввели в кабинет императора, который сказал мне: «Здравствуй, Пушкин, доволен ли ты своим возвращением?» Я отвечал, как следовало. Государь долго говорил со мной, потом спросил: «Пушкин, принял ли бы ты участие в 14-м декабря, если бы был в Петербурге?» – «Непременно, государь… друзья мои были в заговоре, и я не мог бы не участвовать в нем. Одно лишь отсутствие спасло меня, за что я благодарю Бога». – «Ты довольно шалил, – возразил государь, – надеюсь, что теперь ты образумился и что размолвки у нас впредь не будет. Присылай все, что напишешь, ко мне, отныне я буду твоим цензором».]
Пушкин по записи А.Г. Хомутовой[123]. РА 1867, стр. 1066.
…Император Николай, на аудиенции, данной Пушкину в Москве, спросил его между прочим: «Что же ты теперь пишешь?» – «Почти ничего, В. В.: цензура очень строга». – «Зачем же ты пишешь такое, чего не пропускает цензура?» – «Цензора не пропускают и самых невинных вещей: они действуют крайне нерассудительно». – «Ну, так я сам буду твоим цензором, – сказал государь. – Присылай мне все, что напишешь».
А.О. Россет[124] по записи Я.К. Грота. Грот, стр. 288.
9 сентября. Москва
…[Княжна А.И. Трубецкая[125] сказала Веневитинову[126]]: «Я теперь смотрю de meilleur oeil на госуд[аря], потому что он возвратил Пушкина». «Ах, душенька, – сказал Пушкин, – везите меня скорее к ней».
М.П. Погодин. Дневник. ПС, XIX–XX, стр. 74.
11 сентября
Веневитинов рассказывал мне о вчераш[нем] дне… «Альман[ах][127] не надо издавать, – сказал он, – пусть Погодин издает [или издаст] в последний раз, а после станем издавать журнал, – кого бы Редактором, а то меня [?] с Вяз[емским] считают шельмами. «Погод[ина], – сказ[ал] Веневитинов. – Познакомьте меня с ним и со всеми, с кем бы можно говорить с удовольствием]. Поедем к нему теперь».
М.П. Погодин. Дневник. ПС, XIX–XX, стр. 73–74.
Между прочим, приезжает сам Пушкин. Я не опомнился. «Мы с вами давно знакомы, – сказал он мне, – и мне очень приятно утвердить и укрепить наше знакомство нынче».
М.П. Погодин. Дневник. ПС, XIX–XX, стр. 75.
12 сентября. [В театре]
Соб[олевский][128] подвел меня к нему [на представлении «Аристофана»[129]]. «Ах, здравствуйте!» – «Вы не видали этой пиесы?» – «Ее только что во 2-й раз играют. Он написал еще Езопа при дворе». – «А это, верно, подражание [не разб.]». – «Довольны ли вы нашим театром?» – «Зала прекрасная, жаль, что освещение изнутри».
М.П. Погодин. Дневник. ПС, XIX–XX, стр. 75–76.
Середина сентября. Москва
Венев[итинов] рассказывал о суеверии Пушкина. Ему предсказали судьбу какая-то немка Кирнгоф и грек в Одессе. «До сих пор все сбывается, напр[имер]… два изгнания. Теперь должно начаться счастие. Смерть от белого человека или от лошади, и я с боязнию кладу ногу в стремя, – сказал он, – и подаю руку белому человеку».
М.П. Погодин. Дневник. ПС, XIX–XX, стр. 74–75.
16 сентября. [На празднике на Девичьем Поле]
…Пушкин, который относился несколько ко мне:
– Жаль, что на этом празднике мало драки, мало движения.
Я ответил, что этому причина белое и красное вино, если бы было Русское, то…
М.П. Погодин. Дневник. ПС, XIX–XX, стр. 77.
28 сентября
Пушкин сказал мне: «Я не видал вас сто лет. Когда же у меня?»
М.П. Погодин. Дневник. ПС, XIX–XX, стр. 78.
Сентябрь – декабрь
Известие о кончине императора Александра Павловича и о происходивших вследствие оной колебаний по вопросу о престолонаследии дошло до Михайловского около 10 декабря. Пушкину давно хотелось увидаться с его петербургскими приятелями. Рассчитывая, что при таких важных обстоятельствах не обратят строгого внимания на его непослушание, он решился отправиться туда, но – как быть? В гостинице остановиться нельзя – потребуют паспорта, у великосветских друзей тоже опасно – огласится тайный приезд ссыльного. Он положил заехать сперва на квартиру к Рылееву[130], который вел жизнь не светскую, и от него запастись сведениями. Итак, Пушкин приказывает готовить повозку, а слуге собираться с ним в Питер, сам же едет проститься с тригорскими соседками. Но вот на пути в Тригорское заяц перебегает через дорогу; на возвратном пути из Тригорского в Михайловское – еще заяц! Пушкин в досаде приезжает домой: ему докладывают, что слуга, назначенный с ним ехать, заболел вдруг белою горячкой. – Распоряжение поручается другому. Наконец, повозка заложена, трогаются от подъезда. Глядь! в воротах встречается священник, который шел проститься с отъезжающим барином. Всех этих встреч – не под силу суеверному Пушкину; он возвращается от ворот домой и остается у себя в деревне. «А вот каковы бы были последствия моей поездки, – прибавлял Пушкин. – Я рассчитывал приехать в Петербург поздно вечером, чтобы не огласился слишком скоро мой приезд, и, следовательно, попал бы к Рылееву прямо на совещание 13 декабря. Меня приняли бы с восторгом; вероятно, я забыл бы о Вейсгаупте[131], попал бы с прочими на Сенатскую площадь и не сидел бы теперь с вами, мои милые!»[132]
123
Хомутова Анна Григорьевна (1784–1856) – автор повестей и стихов, двоюродная сестра и лучший друг поэта И.И. Козлова, посвятившего ей стихотворение «Друг весны моей». Лермонтов увековечил ее образ в стихотворении «А.Г. Хомутовой». Биограф ее Е. Розе свидетельствует, что она обладала замечательной памятью, «могла сказать наизусть целые поэмы и запоминала целиком разговоры». РА 1867, стр. 1052. – Ср.: РС 1880, № 1, стр. 132.
126
Веневитинов Дмитрий Владимирович (1805–1827) – выдающийся лирический поэт, глава Московского кружка любомудров. Пушкин еще до личной встречи заинтересовался им, а в Москве близко сошелся.
127
Литературный альманах «Гермес», задуманный М.П. Погодиным, выдающимся журналистом, историком и литератором (1800–1875), с 1826 г. занимавшим кафедру всеобщей истории в Московском университете.
128
Соболевский Сергей Александрович (1803–1870) – талантливый эпиграмматист и острослов, известный библиофил и библиограф, товарищ Л.С. Пушкина по Петербургскому университетскому благородному пансиону и один из ближайших и вернейших друзей Пушкина.
130
Рылеев Кондратий Федорович (1795–1826) – поэт, близкий друг А.А. Бестужева, через которого сблизился с Пушкиным. Был главою Северного общества, причем его квартира служила средоточием заговора в дни, предшествовавшие восстанию 14 декабря. Повешен 13 июля 1826 г.
131
О Вейсгаупте см. ниже. – Ср.: М.П. Погодин «Простая речь о мудреных вещах». 3-е изд. M., 1875, отд. II, стр. 24, и Pisma Adama Mickiewicza, изд. 1860, IX, стр. 293.
132
Племянник Пушкина Л.Н. Павлищев в своих воспоминаниях об А.С. Пушкине (М., 1890, стр. 118), во многом противоречащих истине, рассказывает будто бы со слов матери О.С. Павлищевой, сестры поэта, что в начале декабря 1825 г. Пушкин решил было тайком съездить в Петербург, но, едва он тронулся в путь, ему перебежал дорогу заяц, и суеверный Пушкин поспешил назад. «Сообщая об этом случае сестре, – добавляет Л.Н. Павлищев, – он сказал Ольге Сергеевне: «Благо мне, что обратил внимание на зайца. Иначе не на зайца бы наскочил сам, а на 14 декабря, а оно, кстати, как раз пришлось в понедельник – jour néfaste; верь, Ольга, непременно бы попался в историю вместе с Пущиным и Кюхельбекером, а к ним-то я, не зная ничего, и ехал. Смейся после этого над тем, что называешь суеверием!»