…Пушкин, лежа на диване, заложив руки под голову и закрыв глаза, повторял: "И замереть, и умереть можно".
Н. И. Куликов. Пушкин и Нащокин. PC 1881, № 8, стр. 613.
О деньгах: "Люблю играть этой мелочью… Но беречь ее не люблю… поиграю и пускаю в ход, ходячая монета!"
Н. И. Куликов. Пушкин и Нащокин. PC 1881, № 8, стр. 612.
Я помню частые возгласы поэта: "Как я рад, что я у вас! Я здесь в своей родной семье!"
В. А. Нащокина. Воспоминания о Пушкине и Гоголе. Иллюстр. прил. к "Новому Времени" 1898, № 8115, стр. 6.
Жену свою Пушкин иногда звал: "Моя Косая мадонна".
Кн. В. Ф. и И А. Вяземские. О Пушкине. РА 1888, II, стр. 311.
Пушкин не даром сказал, поощряя всякие дневники, мемуары, записки: "Помните, господа, что ваше слово, пока вы живы, много, много значит".
И. В. Берг. Записки. PC 1892, № 3, стр. 651.
Я не забыл завета Пушкина, что "приязнь и дружбу создал бог, а литературу и критиков мы сами выдумали".
А. А. Краевский кн. В. Ф. Одоевскому (2 ноября 1837 г.). PC 1904, № 6, стр. 570.
Он верил в простодушие гениев и сам доказал и испытал это на опыте. "Таким, как бог создал меня, хочу всегда казаться", говорил он.
В. Ф. Щетинин. Пушкин, стр. 45.
Раз на прогулке он, не замеченный никем, отстал от общества и преспокойно уселся посереди улицы. Сидел он так до тех пор, пока не заметил, что из одного дома кто-то смотрит на него и смеется. "Ну, нечего скалить зубы!" сказал он с досадой и отправился домой.
М. Макаров (цит. Анненков, I, стр. 12). — Ср. PC 1879, № 6, стр. 372–373.
В доме у Пушкиных, в Захарове, жила больная их родственница, молодая помешанная девушка. Полагая, что ее можно вылечить испугом, родные, проведя рукав пожарной трубы в ее окно, хотели обдать ее внезапной душью. Она, действительно испугалась и выбежала из своей комнаты. В то время Пушкин возвращался с прогулки из рощи. "Mon frere, — закричала помешанная, — on me iprend pour un incendie!" [Братец, меня принимают за пожар].
"Не за пожар, а за цветок! — отвечал Пушкин. — Ведь и цветы в саду поливают из пожарной трубы".
П. И. Бартенев. "Московские Ведомости" 1354, № 71.
Рассказ Пушкина П. В. Нащокину. [П. П. Каратыгин]. А. С. Пушкин. PC 1379, № 6, стр. 375.
Раз Ольга Сергеевна нашалила что-то, прогневала матушку… Мамаша приказывает ей прощенья просить, а она и не думает, не хочет. Ее, матушку мою, в затрапезное платьице одели, за стол не сажают, — на хлеб-на воду, — и запретили братцу к ней даже подходить и говорить. А она нравная такая была, — повешусь, говорит, а прощенья просить не стану. — А Александр-то Сергеевич что же придумал: разыскал где-то гвоздик, да и вбивает в стенку. — "Что это, спрашиваю, вы делаете, сударь?" — "Да сестрица, — говорит, — повеситься собирается, так я ей гвоздик приготовить хочу"… да и засмеялся, — известно, понял, что она капризничает, да и стращает нас только.
Д. Воспоминания из детства А. С. Пушкина со слов помощницы няни у Пушкиных. "Всеобщая Газета" 1869, № 60, стр. 3.
…Однажды мне И. И. Дмитриев[457] сказал: "Посмотрите, ведь это настоящий арабчик". Дитя рассмеялось и, оборотясь к нам, проговорило очень скоро и смело: "По крайней мере отличусь тем и не буду рябчик". Рябчик и арабчик оставались у нас целый вечер на губах.
М. Макаров. Александр Сергеевич Пушкин в детстве (Из записок о моем знакомстве). "Современник" 1843, т. 29, стр. 383.
Москва, в доме гр. Бутурлина.
Некто NN прочел детский катрен поэта, и прочел по-своему, как заметили тогда, по образцу высокой речи на о. А. С. успел только сказать: "ah, mon Dieu!" и выбежал. Я нашел его в огромной библиотеке графа: он разглядывал затылки сафьяновых фолиантов и был очень недоволен собой. Я подошел к нему и что-то сказал о книгах. Он отвечал мне: "Поверите ли, этот г. NN так меня озадачил, что я не понимаю даже и книжных затылков".
М. Макаров. Александр Сергеевич Пушкин в детстве (Из записок о моем знакомстве). "Современник" 1843, т. 29.
"На страшной высоте Парнаса…"
Именно таким эпитетом назвал Александр Пушкин мифологический Парнас в одном из ранних лицейских стихотворений. Это было послание своему дяде Василию Львовичу Пушкину, старожителю поэтических кущ. Но так и кажется, что уже в те годы юный поэт примерял эту высоту и к себе. С тех пор "многие поколения читателей не устают удивляться поистине недосягаемой высоте его творческого гения.
Разные жанры почти одинаково были подвластны перу Пушкина. Столь же разнообразны и книги, исследования о нем. Они так или иначе отражают взгляды разных поколений, которые, по-своему, исходя из накопленных сведений о поэте, в контексте с эпохой, направлениями филологических школ, выхватывали из прошлого тропы и тропинки к высотам пушкинского Парнаса.