Тяжко стонала степь Северной Таврии под копытами диких орд. Она иссохла, посерела, обезлюдела. Возвращаясь в Крым с богатой добычей, Менгли Гирей вновь остановился на берегу Сиваша. Он вынул саблю и стал рубить ею воду, смывая людскую кровь. Раны, нанесенные Сивашу, начали гнить. С тех пор и стали называть его «Гнилым морем»…
Мысли унесли меня куда-то далеко в историю, и я не заметил, как мы чуть было не налетели на повозку. «Виллис» резко повернул влево и запрыгал по целине. Мы проехали в «голову» обоза и остановились. Подбежал офицер, и, хотя трудно было определить кто мы, на всякий случай доложил:
— Командир взвода транспортной роты лейтенант (он назвал свою фамилию).
Обоз этот, оказывается, из-под самого Мелитополя ищет «хозяйство Машталлера». Такие блуждающие тыловые подразделения встречались нам и раньше.
— Почему отстали от части? — спросил я.
— Порядки у нас, товарищ генерал, извините, как в татарской орде, — запальчиво вырвалось у лейтенанта, — узнаем куда наши наступают, смешно сказать, от местных жителей.
Настроение невольно испортилось. Действительно, корпус успел прорваться к Перекопу и уже отведен в резерв, а по степи все еще блуждают отставшие подразделения.
Стало понятно многое из последнего разговора с Маршалом Советского Союза А. М. Василевским. Он подчеркнул, что 4-й гвардейский Кубанский казачий кавалерийский корпус преследуют неудачи. Сущность их в слабости управления.
— Мы решили, — сказал тогда Маршал, — заменить комкора. Кроме того, предполагается на базе этого в общем-то боевого корпуса вновь создать Конно-механизированную группу фронта.
Причины неудач мне действительно были известны. О них можно было бы сейчас и не говорить, если бы дело касалось только генерала Кириченко. К сожалению, в начале 1943 года у нас не сложился еще достаточно твердый и правильный взгляд на использование подвижных соединений, в том числе кавалерийских дивизий и корпусов в наступательных операциях. Существовали разные мнения, основанные на личном опыте того или иного командующего или штаба.
Известен такой случай. После разгрома Таганрогской группировки противника войска 4-го Украинского фронта под командованием генерал-полковника Толбухина перешли к преследованию. 4-му гвардейскому кавалерийскому корпусу Толбухин поставил задачу с весьма решительными целями: прорваться в оперативный тыл врага, разгромить его подходящие резервы, отрезать пути отхода и так далее. Но корпус, к сожалению, не смог выполнить этих задач.
В силу того, что от успешных действий корпуса зависело многое в развитии фронтовой операции, командующий фронтом неоднократно обращал внимание комкора на недопустимость таких несвойственных подвижному корпусу действий. Но положение дел не улучшалось. Днем 15 сентября на командный пункт генерала Кириченко в село Вишевский приехал представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза Василевский. Он изучил причины неудач корпуса и пришел к выводу, что они кроются в отсутствии достаточно волевого и решительного управления.[1]
— Не вижу тенденции к стремительным и дерзким действиям, — сказал он, делая ударение на слове «стремительный».
Позже, точнее 23 сентября, когда корпус был выведен в резерв фронта, мне пришлось присутствовать на разборе боевых действий 4-го гвардейского кавалерийского корпуса. Оценка, которую дал комкор своей группу, была явно необъективной.
— Молодцы мои казаки-гвардейцы! — громко заключил он разбор. — Передайте, что они показали лихую казачью удаль в бою и доблестно выполнили мой приказ.
Пришлось собраться в узком кругу для нового разбора и побеседовать по душам. Я сказал, что Маршалы Буденный и Василевский поручили мне передать их недовольство действиями корпуса. Дело, конечно, не в казаках, они дрались действительно отважно, смело и беспощадно, но решительных боев было все же мало. У подвижной группы не наблюдалось стремления к порыву в оперативный тыл противника.
Во время этих боев у командира корпуса находился представитель Главного штаба кавалерии полковник Терещенко. Присутствовал он и на разборе. О своих впечатлениях Терещенко написал Маршалу Советского Союза Буденному и привел слова командира корпуса, которые во многом объясняют причины некоторых неудач.
«Время оперативных рейдов миновало. Такие рейды опасны и ведут к гибели кавалерийских соединений. Правильно я говорю?» — обратился он к начальнику штаба корпуса генералу Пичугину, стремясь найти у него поддержку. Николай Андреевич промолчал. Комкор понял это по-своему и снова повторил: «Знаю я, как в таких рейдах погибали корпуса».[2]