Перехватив разговор комдива, я одобрил его решение и приказал сразу переходить к преследованию противника, так как остальные дивизии корпуса уже ведут бой за высоты, расположенные к западу от Козловки.
— Сейчас будет нанесен удар во фланг противостоящему вам противнику, — сообщил я генералу Тутаринову. Затем приказал генералу Головскому развернуть левофланговый полк и ударить вдоль берега. После выполнения этой задачи полк вывести в резерв командира корпуса.
В этом, в общем-то сильном, маневре таилась и слабость. Вместо наращивания усилий на направлении, где определился успех, они ослаблялись. Перед этим у меня состоялся разговор с генералом Ждановым. Выяснилось, что 4-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус не смог с ходу прорвать оборону в районе Си-ловки.
— Вдоль дороги, — доложил командир корпуса, — мы встретили мощный противотанковый заслон, танки вязнут в балках в непролазной грязи. — Было перечислено с десяток объективных причин, создающих серьезные трудности в развитии боя. Комкор выразил мысль о необходимости рокировки главных сил корпуса к флангу конного корпуса, где местность была более доступна для успешного развития наступления танковой группировки. К тому же здесь намечался успех.
Это было правильно для его корпуса, но неверно для группы в целом. Приказ Жданову был таким — «Оставить часть сил на месте и имитировать подготовку к прорыву. Главные силы корпуса вывести на направление 10-й гвардейской и 30-й кавдивизий в готовности к вводу в бой в направлении Ново-Николаевка, Сталино». Форсирование танков здесь обеспечивали хорошо разведанные броды.
В середине дня мехкорпус был введен в бой для развития успеха кавалерийских дивизий. Сопротивление противника было сломлено. Войска Конно-механизированной группы снова перешли к преследованию. Разгромленные части уже упоминавшихся дивизий противника бросали на дорогах танки, самоходки, орудия, автомашины и другую боевую технику и бежали, полагаясь лишь на собственные ноги. Мы, разумеется, не могли облегчиться подобным образом, чтобы ускорить преследование. Все, буквально все, приходилось тащить с собой. Но преследование продолжалось успешно.
Чтобы не дать противнику оторваться, передовым частям было приказано выбрасывать вперед на пути отхода тачанки с противотанковыми ружьями и из засад расстреливать отходящие колонны, задерживая их движение, рассеивая и разгоняя их.
Этот тактический прием коммунисты быстро распространили во всех полках. Стоило пионеру его, казаку 1-го эскадрона 32-го гвардейского кавалерийского полка Кужарову удачно выскочить с ПТР[35]вперед, устроить засаду и поджечь несколько автомашин, как из-под пера парторга эскадрона старшины Мельникова вышло несколько боевых листков, в которых был описан подвиг коммуниста Кужарова, и даны советы, как лучше делать засады.
Вперед устремились целые подразделения, а затем и части. Весь день под проливным дождем и снегопадом, мокрые и предельно усталые, мы неотступно, с короткими кровопролитными схватками, преследовали врага. Даже прославленная солдатская шинель казалась невыносимо тяжелым грузом на отекших плечах солдат и казаков. И спросил я у казака Остапа Кушнаренко, не сдадут ли силенки, если еще сильнее поднажать? Что никак нельзя дать противнику закрепиться на Малом Куяльнике.
— Пошто нет, товарищ командующий, можно. Ще в два-три раза быстрее можно, — уверенно ответил он.
— Ха, — выдохнул его сосед, — в тебе, Остап, и так вот-вот жила лопнет.
— Так то ж одна. А мы кубанцы-двужильные, но есть и трехжильные, — отмахнулся от соседа Кушнаренко. — Не сомневайтесь, товарищ командующий, выдюжим.
Генерал-полковник Шернер предпринял еще одну попытку остановить Конно-механизированную группу, прорвавшуюся в глубокий тыл армий. Он объединил 3-ю и 97-ю горнострелковые, 256-ю и 335-ю пехотные дивизии и только что подошедшую свежую 127-ю пехотную дивизию в ударную группу. Командующий этой группировкой был назначен, по показаниям пленного офицера, генерал Расп. Штаб группы разместился в хуторе Лазовый. Мне было известно, что Расп командовал 335-й пехотной дивизией, той самой, которой был посвящен приказ генерал-полковника Холлидта с благодарностью за то, что она «с примерной храбростью в атаке и в обороне… пробилась к немецким позициям, захватив с собой всех раненых…» Далее Холлидт выражал «храброй 335-й пехотной дивизии сердечную благодарность». Снова Холлидт благодарит и награждает своих генералов за проигранные бои.