Что же собой представляет вновь обнаруженная в русских диалектах территориальная оппозиция, в чем ее лингвистическая сущность? По-видимому, прежде всего требуется установить, есть ли нечто общее, объединяющее явления периферии, и тем самым уяснить, имеется ли какая-либо лингвистическая основа для противопоставления центральных и периферийных говоров.
Решение этих вопросов оказалось весьма существенным в эволюции сложившихся представлений об истории диалектных различий русского языка. Не случайно, что поиски в этом направлении стали вести бок о бок с разработкой вопросов исторической диалектологии на базе карт ДАРЯ с привлечением данных памятников письменности. Авторами «Диалектного членения» совместно с другими авторами монографии «Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров» (М., 1970 / Под ред. В. Г. Орловой) эта работа велась в общем плане ретроспективного изучения изоглосс отдельных диалектных явлений в связи с уяснением их роли в формировании изучаемых диалектных подразделений. В ходе работы были установлены важные историко-диалектологические факты. В частности были выявлены черты «общезападного» происхождения, сказавшиеся на формировании севернорусского наречия и среднерусских говоров, многие из них как раз и относятся к числу черт, получивших в «Диалектном членении» название периферийных. Это черты, характерные в прошлом не только для Новгородских (часто и Псковских) говоров, но и для тех, которые примыкали к ним с юга, — говоров бывших Смоленской и Полоцкой земель, а в ряде случаев и более южных (с. 200—202)[4]. В монографии «Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров» (раздел II, 5) подчеркивается также, что эти «общезападные» черты, как правило, известны и другим восточнославянским языкам. Важно и то, что авторы монографии считают возможным на основе анализа соответствующих явлений утверждать «историческое единство новгородского диалекта с другими говорами западных территорий», которое «сложилось на базе общности языковых переживаний, характерной для говоров западных земель в отличие от говоров Ростово-Суздальской земли, а позднее Великого княжества Московского» (с. 211)[5]. Отмечается, что эта общность, отражающаяся в распространении черт общезападного характера, перекрывающих современное диалектное членение, «может быть связана с такими периодами истории диалектных групп, которые предшествовали образованию современного диалектного членения языка» (с. 200). Однако и в более позднее время обособленность исторических «запада» и «востока» (в терминах современного диалектного членения — это «периферия» и «центр») продолжала существовать (с. 227—228), что объясняется не столько их изолированностью, сколько различием тенденции языкового развития (с. 229)[6].
Собственно языковая, системная интерпретация противопоставления центральных и периферийных говоров оказалась в сфере внимания историко-диалектологических исследований К. В. Горшковой, проводившихся в то же время[7], а впоследствии — ее учеников[8]. Первоначально, правда, в качестве периферийных говоров в этом плане привлекались к сопоставлению главным образом говоры, по своему происхождению Новгородские, в связи с преимущественным интересом К. В. Горшковой к истории говоров северного наречия.
Центральные говоры, в своем ядре — наследники говоров Ростово-Суздальской земли, характеризуются в работах К. В. Горшковой как говоры в фонетическом строе по-преимуществу консонантные, с максимальным количеством (как и в литературном языке) согласных фонем. В формировании их системы важную роль сыграло раннее развитие категории твердости-мягкости согласных, последовательно реализуется оппозиция по звонкости-глухости. Существенно и то, что согласные в них утратили лабиовелярность.
В противовес этому в говорах северо-восточной периферии (современных Вологодских) — наследниках Новгородских — эти консонантные признаки оказались не такими продуктивными. Здесь до сих пор фиксируется меньшее число согласных, парных по твердости-мягкости (и меньшее число соответствующих сильных позиций), отсутствуют полная соотносительность у согласных, парных по глухости-звонкости. Согласные сохраняют лабиовелярность.
Эти явления в области консонантизма центральных и периферийных говоров находятся в закономерных связях с их вокализмом. В центральных говорах развилось противопоставление гласных по лабиализованности-нелабиализованности (что реализовалось в переходе [е] > [о] перед твердыми согласными) и были утрачены гласные средне-верхнего подъема ([е̂] и [о̂]). В противоположность этому в архаических системах говоров современной северо-восточной периферии до сих пор (в разной мере) сохраняются прежние отношения[9].
4
Типичный периферийный ареал демонстрируется в данной книге на карте 8, посвященной твердым губным (в соответствии с мягкими) на конце слова.
5
Согласно данным монографии, территория центральных говоров в своем более широком варианте, исторически корреспондирует с совокупной территорией Ростово-Суздальской земли и примыкающими к ней с юга восточной частью Черниговской и Рязанской (или Муромо-Рязанской) землями. В монографии в историческом плане эта совокупность территорий именуется «востоком».
6
Здесь эти тенденции обрисовываются с отсылкой к работам:
7
См.:
8
9
См.: