Но встреча, честно говоря, была неожиданной для обеих сторон, и только благодаря блестящей тактике Шееру удалось в самый последний момент вывести свои поврежденные корабли из отчаянной ситуации. И даже при всем том, несмотря на поздний час, в какой противники обнаружили друг друга — ведь почти все время была скверная видимость, — этот день мог бы завершиться тяжелым поражением для немцев. Хотя они причинили англичанам больше повреждений, чем получили сами, их корабли тоже испытали на себе мощные удары; нм противостоял все еще численно превосходящий противник. Поэтому на следующий день немцы в отличие от Джеллико не проявили желания возобновить сражение. Все надежды они возлагали на то, что ночью им удастся найти возможность обойти английский флот, корабли которого находились между ними и их базами, чтобы тем самым обеспечить себе благополучный отход от противника. Шеер мог выбрать один из четырех маршрутов для возвращения домой, но Джеллико счел наиболее вероятным именно тот — и на этом он основывал свои действия, — который Шеер забраковал. Этого не случилось бы, если бы английский командующий получил всю информацию, какой в тот момент располагала Комната 40, и поверил в нее. В 9.58 вечера ему было направлено донесение о местонахождении и курсе следования замыкающей части германской эскадры, однако, к сожалению, тот корабль, положение которого легло в основу сообщения, шел неверным курсом; он оказался не там, где должен был находиться по его же собственному донесению. Джеллико знал, что указанное ему оперативным управлением положение этого корабля не было точным. В результате эта ошибка, вдобавок к прежней, окончательно подорвала его доверие к информации Адмиралтейства.
И когда через пятьдесят минут он получил новое сообщение о том, что германской эскадре отдан приказ возвращаться в порт, причем указывался и наиболее вероятный курс следования, Джеллико проигнорировал его, предпочитая полагаться на собственные оценки обстановки. Он продолжал двигаться в том направлении, которое постепенно все больше отдаляло его от Шеера. Последнему удалось обойти британскую эскадру с тыла и избежать боевого соприкосновения.
Вот, пожалуй, и все об информации, которую операторы Адмиралтейства фактически направляли Джеллико. Но печальная история на этом не кончается. Вскоре после расшифровки упомянутых выше сигналов в Комнате 40 перехватили депешу Шеера с приказанием провести разведку с дирижаблей на рассвете в районе Хорнс-Рифа — прохода, по которому адмирал собирался возвращаться на свои базы. Это и последующие сообщения — а в них как на ладони читались намерения немцев — Комната 40 в точности передала операторам, но дальше стола дежурного офицера они не пошли. На следующее утро англичане прочесывали уже пустое море. Шеер спокойно вернулся в Вильгельмсхафен. Только спустя несколько лет после войны Джеллико узнал о самом существовании упоминавшихся важнейших депеш.
Главная причина неудач разведки в Ютландской операции предельно проста: Комнате 40 не разрешалось действовать в качестве оперативного разведцентра. Передача по инстанциям подготовленной в ней и только ей хорошо понятной информации возлагалась на небольшую группу офицеров, не обладавших ни специальными знаниями, ни соответствующими качествами для использования ее по назначению. В последующей оценке этого сражения военно-морской штаб отмечал: «Существовавший порядок засекречивания был возведен в абсолют… жизненно важная информация направлялась только начальникам Генерального штаба и его Оперативного управления, которые либо переправляли ее дальше, либо задерживали. Решить, что сделать с ней с учетом уточнения поступавших разведданных, вправе был лишь отдел, отвечавший за эту информацию непосредственно. Разведывательное управление, обязанное снабжать командующего данными о передвижении германского флота, такой работой не занималось: его функции были ущемлены».
Адмирал Джеймс поместил проливающее свет замечание в написанной им биографии Холла [11]: тот признавал необходимость преобразования Комнаты 40 «в разведцентр с функциями, отличными от обязанностей бюро по дешифровке депеш. Но ситуация тогда еще не позволяла обратиться в военно-морской штаб с радикальным предложением, и Холл вынужден был бездействовать до следующего года». Такова сила предрассудков и консерватизма у моряков.
Весной 1917 г. наступили перемены: Комната 40 перестала поставлять разведуправлению (РУ) необработанную информацию. Она начала передавать все фактические материалы в виде продуманных оценок намерений и характера передвижений кораблей немцев. Но и тогда за операторами оставалось право решать, как на практике поступать с прогнозами Комнаты 40: что из них передавать дальше, а что бросать в корзину. Улучшение налицо, но оно не давало окончательного ответа; причина укоренившихся недостатков заключалась отчасти в структуре самого разведуправления.
В Комнате 40 видели эти слабости, во всяком случае, некоторые молодые сотрудники. Вскоре после войны один из них самостоятельно или в соавторстве опубликовал две записки [12] с подробной критикой и предложениями, оказавшимися весьма кстати молодому офицеру, которому в 1937 г. поручили создать оперативный разведывательный центр. Стоит поэтому привести пространные цитаты из этих записок.
Первая запись называется «Морские традиции и морская разведка». Вначале в ней выражается сомнение в пригодности офицеров флота командного профиля для работы в разведке: «Он — человек действия, никогда не теряющийся. Он должен без промедления, не колеблясь, принимать решение по каждой ситуации и проявлять готовность моментально выполнить любое поручение, любой срочный приказ. В этом его сила и слабость. Благодаря этим качествам он — лучший офицер в мире, но они же делают его неспособным справляться с обязанностями, которые требуют административного, организаторского (ведь речь идет не просто о том, чтобы отрядить людей на работы) и аналитического таланта. Больше того, эти его качества мешают ему понять, что бывают дела, с которыми он не в состоянии справиться» [13].
В этом правиле тоже есть, конечно, свои исключения, но нельзя ожидать, что за два года на новой работе в Адмиралтействе средний офицер командного профиля изменит свои привычки и методы, которые вбивались ему в голову более десятка лет. Имеется, однако, один разряд кадровых офицеров, а именно казначеи [14], которые по характеру их служебной подготовки и практическому опыту почти готовы для работы в разведке. Ведь проводится же специализация в других должностных категориях. Почему бы хозяйственникам и финансистам не специализироваться в качестве офицеров разведывательной службы? «Тогда флот располагал бы и на кораблях, и в Адмиралтействе штатом постоянных сотрудников, подготовленных для работы, сама суть которой требует длительной и непрерывной службы на одном участке. Увольнение офицеров, занимавших ответственные должности, не нарушало бы тогда преемственности в работе и ее эффективности».
В заключение в записке осуждался установившийся дух непринятия критики не только в разведуправлении военного времени, но и во всех компонентах Адмиралтейства. «Управления оперативного планирования и разведки, как обнаружилось во время войны, абсолютно не отделимы друг от друга. Для любых намечаемых или осуществляемых операций на море необходимы широкие знания замыслов и характера передвижений кораблей противника. Держать каждое управление в изолированном доте — значит игнорировать опыт. Достичь полной отдачи можно только посредством такого правила, которое позволит соответствующим работникам каждого управления входить в тесное взаимодействие — истина, верная во многих отношениях, — но лишь при работе в идентичных сферах или над аналогичными проблемами. Именно тогда на результате совместных усилий отразятся не только личные особенности специалистов, но и вся широта их взглядов. Определится окончательный вывод, установленный с учетом всех аспектов исследуемой проблемы в свете комплекса знаний, которые могут быть привнесены каждым управлением».
12
Их автором или соавтором, вернее всего, был Элистер Деннистон, впоследствии возглавивший Правительственную школу шифрсвязи и дешифрования (ПШШиД). — Прим. ред.
14
Имеется в виду категория офицерского состава административно-хозяйственной и финансовой службы. — Прим. ред.