Но после того как сторонники Германика из страха перед опалой покинули его жену и детей, и возникла реальная угроза полного уничтожения сыновей Агриппины, доверительные отношения между Тиберием и Сеяном, до сих пор державшиеся на общности их целей, не могли сохраниться долго. Префект был больше не нужен Тиберию, а его популярность, могущество и многочисленные сторонники делали Сеяна еще и очень опасным (Dio, LVII, 4). Тиберий был уже старик, его внук — ребенок, и вопрос о преемнике стоял очень остро. Сеян, к тому времени фактически второй человек в государстве, мог считать себя вполне подходящей кандидатурой: сам император не раз публично признавал его заслуги; он не был знатен, но ведь и Марк Агриппа, друг Августа и один из его соправителей, тоже не мог похвастаться знатными предками.
В этих условиях Сеян, для которого всё складывалось пока как нельзя лучше, пожелал стать соправителем Тиберия с тем, чтобы после его смерти занять престол, и попытался с этой целью оказать на него давление. Однако властолюбивые амбиции префекта на этот раз встретили отпор со стороны императора, решившего сохранить власть за представителями своего рода. Летом 31 г. он вызвал в императорскую резиденцию на Капри младшего из сыновей Германика, Гая Цезаря, против которого обвинитель Секстий Пакониан уже готовил процесс (Tac. Ann., VI, 3; Suet. Calig., 10). Действия Тиберия были поддержаны некоторыми уцелевшими сторонниками Германика и аристократами во главе с Антонией Младшей,[429] которая фактически возглавила оппозиционную Сеяну придворную группировку.
Появление на римской политической сцене знатных дам, пользующихся большим влиянием, таких как Ливия Августа, Агриппина Старшая, Антония или Агриппина Младшая, было важной новацией эпохи принципата. Октавиан под именем Августа сделался первым гражданином Вечного Города, и дом Цезарей оказался, таким образом, во главе римской аристократии. Отношения внутри императорской фамилии, в которых далеко не последнюю роль играли женщины, естественно, самым непосредственным образом влияли на большую политику. Первое место среди женщин императорского дома после смерти матери принцепса прочно заняла Антония, внучка Августа и вдова Друза, брата Тиберия; соответственно своему положению она, по примеру Ливии, стремилась играть роль охранительницы семьи и династических интересов Юлиев-Клавдиев, взяв под своё покровительство юного Калигулу и его сестру Друзиллу.[430]
Сплотившиеся вокруг Антонии приближённые принцепса составили противовес Сеяну и его ставленникам. Между тем префект не прекращал попыток полностью уничтожить детей Германика: Светоний сообщает, что агенты Сеяна и на Капри не оставляли Гая в покое, разными способами пытаясь вытянуть из него возмущение участью старших братьев, но Гай соблюдал осторожность и не поддался ни на какие провокации (Calig., 10–11). Письмо Антонии, доставленное в императорскую резиденцию на Капри её доверенным слугой Палласом указывало на исходившую от Сеяна угрозу и, по-видимому, призывало императора вмешаться и защитить своего племянника и внука (Joseph., AJ., LVIII, 6, 6).[431] Однако Тиберий и без него должен был прекрасно понимать, что обеспечить безопасность своих наследников Гая и Гемелла он может, только устранив своего ставшего слишком могущественным фаворита.
Всё же, именно письмо Антонии послужило первотолчком,[432] побудив императора к активным действиям. Оно дало в руки Тиберию достаточное доказательство того, что в его окружении немало людей, чьё недовольство Сеяном послужит ему надёжной опорой в борьбе против префекта. Если раньше он мог сомневаться в этом, то теперь все колебания были отброшены, все сомнения забыты, а трагическая развязка конфликта стала неизбежной.
429
Об Антонии Младшей и её роли в устранении Сеяна см.: Kokkinos N. Antonia Augusta: Portrait of the Great Roman Lady. London, New-York, 1992.
431
Как сын Германика Калигула приходился Тиберию внучатым племянником, но поскольку его отец был в усыновлён своим дядей по настоянию Августа, Гай считался внуком принцепса.