Весьма характерно в этой связи, что противопоставление принципата и республиканского строя впервые ясно обозначено у Сенеки Младшего, юность которого прошла при Тиберии (Senec. De clem., I, 9, 1).
Представление о том, что государственный строй Рима на рубеже старой и новой эры претерпел коренные изменения, получило затем дальнейшее развитие у историков II в. н. э., Корнелия Тацита и Аппиана (Tac. Hist., I, 1; Ann., I, 1–2; App. B. C., I, 5–6). Для Диона Кассия, Геродиана и других авторов III–V вв. н. э. история Рима уже чётко разделена на периоды республики и империи (Dio, LI, 1–2; LII, 13–18; Amm. Marc., I, 6, 4–7; Herod., I, 1; Zos., I, 5, 2–4). В историографии Возрождения и Просвещения эта дефиниция сделалась традиционной[459] и безраздельно господствовала в исторической литературе вплоть до выхода в свет "Римского государственного права" Т. Моммзена.
Те изменения, которые произошли в отношениях принципата с римским обществом, открыли римлянам глаза, став для них чем-то вроде отрезвляющего холодного душа. На смену удовлетворённости существующем положением вещей, свойственной общественным настроениям эпохи Августа,[460] приходит совершенно иное мировосприятие. Мужественная стоическая философия приобретает широкую популярность и в какой-то момент при Нероне и Флавиях даже становится идеологическим знаменем сопротивления императорскому режиму со стороны аристократии, связанной с республиканскими традициями.[461]
Моральная философия стоиков — явление, столь же показательное для римского общества времён Сенеки и Тацита, как легкомысленная поэзия Овидия — для времени Августа. Римский мир, ещё недавно казавшийся воплощением гармонии, обернулся своей теневой стороной — бессилием и беспомощностью личности пред могуществом авторитарной власти. Хуже всего было то, что на этой тирании по существу и покоился Orbis Romanus: огромному государству, созданному в результате длившихся не одно столетие завоевательных войн, требовалась твёрдая рука единовластного правителя. Прежняя аристократическая республика с её перманентными гражданскими распрями, с не прекращающейся ни на миг борьбой кланов и партий, не могла обеспечить даже внутреннюю стабильность, не говоря уже о решении таких задач, как сохранение и, по возможности, расширение империи, или интеграция всех римских владений в единое политическое целое. Лучшие умы Рима отчётливо сознавали, что никакой альтернативы империи Цезарей нет (Tac. Hist., I, 1), и, тем не менее, этот строй, в том виде, какой он принял при преемниках Августа, был для них непереносим.
Стоическая философия с её идеями о внутренней свободе человека, независящей от внешних, в том числе и политических, условий, была просто создана для того, чтобы служить учительницей жизни этим людям, одинаково неспособным принять крайности республиканской свободы и ничем не ограниченного деспотизма. Впрочем, пресловутая внутренняя свобода (???) на практике нередко оказывалась лишь свободой уйти из жизни: для эпохи раннего принципата нам известно немало подобного рода самоубийств.[462] Однако владыки империи пытались посягнуть и на это последнее право своих подданных, считая, без сомнения, что римляне должны не только жить, но и умирать, как им хочется (Suet., Tib., 61).
Террор нанёс сильный удар старой аристократии: в числе пострадавших было немало представителей знатных фамилий: Аврелиев, Домициев, Кальпурниев, Эмилиев, Скрибониев, Элиев. Впрочем, и без него старый нобилитет рано или поздно сошёл бы со сцены, уступив место новым социальным силам. Важнее другое: в условиях террористического режима Юлиев-Клавдиев успело вырасти целое поколение, то самое, которое будет определять облик империи в близкую уже эпоху её расцвета — в годы Флавиев и Антонинов.
Каких же людей создавало это время? Какой тип римлянина, человека и гражданина, стал её положительным итогом? К счастью, у нас есть биография человека, которого с полным правом можно назвать героем этой эпохи. Имя этого человека — Гней Юлий Агрикола.
Тесть Тацита Юлий Агрикола родился 13 июня 40 г. в древней и знаменитой колонии Форум Юлия в Галлии, а умер — 23 августа 93 г. Время его жизни, таким образом, охватывает почти весь период террора: его детство прошло при Клавдии, юность — при Нероне; застал он и последний рецидив репрессивной системы, правление Домициана. Его семья пострадала от политических преследований при Гае Цезаре: отец Агриколы сенатор Юлий Грецин, известный в своё время судебный оратор, получив от Калигулы приказание выступить с обвинительной речью против Марка Силана, отца первой жены императора, отказался и впоследствии сам был предан смерти (Tac. Agr., 4).
459
Вико Дж. Основания новой науки об общей природе наций. М., Киев, 1994. С. 413, 418–419, 454, 468;
Монтескье Ш. Л. Рассуждение о причинах величия и падения римлян // Монтескье Ш. Л. Избранные произведения. М., 1955. С. 75;
Гиббон Эд. История упадка и разрушения Великой Римской Империи. Т. I. М., 1997. С. 160.
460
Буассье Г. Оппозиция при Цезарях // Сочинения Гастона Буассье. Т. II. СПб., 1993. С. 99–100.
461
Starr G. Civilization and the Caesars. The intellectual revolution in Roman Empire. New-York, 1954. P. 135–142.