Уже в раннем детстве мальчик должен был узнать из семейных преданий о существовании в окружающем его мире страшной силы, олицетворением которой был принцепс. Пройдёт ещё несколько лет, и подросший Агрикола узнает, что служить этой силе всю жизнь — его обязанность как гражданина и римлянина.
Карьера Агриколы представляет собой типичный пример продвижения по служебной лестнице человека "третьей силы" — выходца из среды формирующегося в I в. н. э. класса имперских служащих: прокураторов фиска, сотрудников аппарата принцепса, военных командиров.[463] Видное место в такой карьере по традиции занимала военная служба, которую молодой Агрикола успешно начал в Британии под начальством Светония Паулина, который в 59–61 гг. был наместником этой провинции. Вернувшись оттуда, Агрикола женился на девушке из знатного римского рода Домициев, Домиции Децидиане. Этот брак обеспечил ему влиятельную поддержку, столь необходимую каждому молодому человеку в начале карьеры. Он был квестором в провинции Азия, народным трибуном, а затем претором, не совершив, впрочем, на этих постах ничего примечательного. Обстановка, сложившаяся в Риме при Нероне, вынуждала его благоразумно держаться в стороне от общественных дел (Tac. Agr., 5–6).
Кратковременный принциат Гальбы принёс Агриколе новое отличие: он был избран для ревизии находившихся в храмах даров от государства и частных лиц. В начавшейся вскоре гражданской войне Агрикола сделал верный выбор, встав на сторону Веспасиана. После победы флавианцев он был назначен командиром одного из британских легионов, а затем — наместником Аквитании. В 77 г. только что исполнивший консульскую должность Агрикола был снова послан в хорошо знакомую ему Британию, на этот раз в качестве легата консульского ранга (legatus Augusti pro consule), и прославился там как военачальник. Когда он вернулся оттуда в 86 г., Римом уже пять лет правил Домициан. Агрикола получил полагавшиеся ему по заслугам триумфальные отличия (ornamenta triumphalis), но вскоре попал в опалу: завистники оклеветали его перед Домицианом, ревниво относившимся к чужой военной славе. Снова, как и во времена Нерона, благоразумная осторожность подсказала ему, что в данный момент лучше держаться подальше и от политики, и от императорского двора. Тесть Тацита удалился от дел, и, получив разрешение Домициана, уехал в провинцию. Кончина Агриколы не обошлась без слухов, что его отравили по приказу принцепса, скорее всего, впрочем, недостоверных. Как бы то ни было, в завещании, Агрикола назначил императора одним из сонаследников (ibidem, 6-43).
Некоторые современные исследователи, в частности, Т. А. Дори и Г. У. Трауб, пытаются доказать, что Тацит фактически оклеветал Домициана, обвинив его в зависти к успехам Агриколы в Британии. По их мнению, у императора не было причин завидовать тестю Тацита, так как его собственные военные достижения были ничуть не хуже.[464] Нет никаких оснований рассматривать отказ Агриколы от предложенного ему проконсульства и уход в частную жизнь как следствие внезапной опалы; скорее, это связано с ухудшением его здоровья, по всей вероятности сильно подорванного за годы службы на Британских островах.[465] Работая над биографией тестя, Тацит превратил заслуженного и лояльного к правительству генерала в стоического мученика, тем самым обеспечив своему первому произведению широкий успех у публики в то время, когда антидомициановские настроения были ещё очень сильны.[466]
На наш взгляд, приведённые Т. А. Дори и Г. У. Траубом аргументы не дают оснований для пересмотра традиционной точки зрения. В частности, военные действия на Рейне и Дунае, которыми Домициан руководил лично, не привели к сколько-нибудь существенным территориальным приобретениям, тогда как британские походы Агриколы раздвинули границы римских владений и в перспективе сулили новые захваты. Этот факт, сам по себе, возможно, не очень важный, в глазах общества имел большое значение: людям не сведущим в военном деле присоединение новых провинций и покорение варварских племён, безусловно, должно было казаться куда более славным деянием, чем оборонительные войны с германцами и даками. Таким образом, у Домициана был повод завидовать тестю Тацита, и недоброжелатели Агриколы (у кого их нет?) усердно разжигали в нём это чувство.
465
Ibidem, P. 70–71;
Traub H. W. Agricolas' refusal of a governorship (Tac. Agr., 43, 3) // ClPh. Vol. XLIX, 1954. P. 255–257.