К оценке творчества Михайлова Салтыков вернулся в отзыве на роман «Беспечальное житье» (1878) — см. стр. 443–447.
Стр. 363…марионетки, сохраняющие лишь наружные признаки людей… — Тема эта легла впоследствии в основу замысла сказки Салтыкова «Игрушечного дела людишки» (1880).
Стр. 364…напоминает сцену возвращения жены Лаврецкого в «Дворянском гнезде». — О подражании Тургеневу говорится и в рецензии на «Засоренные дороги» (стр. 266).
Нерон. Трагедия в пяти действиях Н. П. Жандра. С.-Петербург. 1870
ОЗ, 1870, № 7, отд. «Новые книги», стр. 46–49 (вып. в свет — 6 июля). Без подписи. Авторство установлено С. С. Борщевским на основании анализа текста — Неизвестные страницы, стр. 543–545.
Автор трагедии «Нерон» Н. П. Жандр — «генерал, занимавший должность директора в какой-то канцелярии».[106] Выступал он и как литератор, в частности, переводил из Байрона.
Трагедия Жандра была поставлена на Александринской (а не Мариинской, как пишет Салтыков) сцене в сезон 1869/70 г. за счет казны «по протекции одной знатной барыни, покровительствовавшей автору».[107] Бельэтаж был закуплен Жандром для его светских знакомых. Спектакль шел в бенефис А. А. Нильского, который «получил незначительную роль благородного раба, угнетаемого своим господином» (Плавта). Роль Нерона исполнял Самойлов. «Пьеса не имела никакого успеха и после пятого представления была снята с репертуара на вечные времена».[108]
Спектакль был встречен отрицательными отзывами театральных обозревателей. Так, например, А. С. Суворин писал в фельетоне «Недельные очерки и картинки. Послание к Нерону»: «На днях один писатель, гражданин высокого чина, именем Жандр, изобразил тебя в трагедии, которая дана была на одном из самых больших наших театров <…> Хорошо, что ни на минуту нельзя было забыть, чго передо мною актеры, — иначе я составил бы о тебе еще более жалкое понятие, чем то, которое имею теперь. Принадлежа к высшему кругу, гражданин Жандр наполнил театр благоуханием своих знакомых и друзей <…> всюду благодатный сон носился, навевая грезы аристократам и демократам от созерцания твоих деяний, представленных упомянутым гражданином в такой грубой нелитературной форме, что ты, Цезарь, мог бы счесть себя в сравнении с ним великим поэтом» и т. д..[109]
Все эти обстоятельства и имеет в виду Салтыков в своей иронической рецензии.
Новые русские люди. Роман Д. Мордовцева
ОЗ, 1870, № 7, отд. «Новые книги», стр. 46–49 (вып. в свет — 6 июля). Без подписи. Авторство установлено С. С. Борщевским — Неизвестные страницы, стр. 545.
Д. Л. Мордовцев — беллетрист и историк, начиная с 50-х годов печатался в журналах «Отечественные записки», «Русское слово», «Дело». Его перу принадлежат, в частности, обширные исторические сочинения: «Самозванцы и понизовая вольница», «Гайдамачина», «Политические движения русского народа». На последнее в девятом номере «Отечественных записок» за 1870 г. помещена положительная рецензия (без подписи). Романы Мордовцева в ней критикуются так же, как и в настоящей рецензии Салтыкова, но Мордовцеву — историческому писателю дается высокая оценка: «Под именем Мордовцева подвизаются в русской литературе два писателя. Очень может быть, что эти два писателя соединяются в одной личности, но и в таком случае они не имеют между собою ничего общего в литературном отношении. Один из двух гг. Мордовцевых известен как беллетрист, другой — как историк; один пишет романы и повести, представляющие болезненный бред крайне расстроенной фантазии; другой, напротив того, в своих исторических монографиях проявляет трезвый, положительный, иногда довольно осторожный и часто вполне светлый взгляд на события минувшей истории нашего отечества; один — тщетно старается уловить дух современности, окружающей его со всех сторон, и, изображая жизнь, нравы, идеалы новых людей — словно как будто переселяет вас на другую планету, изображая перед вами нравы Меркурия или Марса, — другой же, напротив того, углубляясь в чуждое ему прошлое, — весьма рельефно выставляет минувшую жизнь, умея воскресить ее из сухих и пыльных исторических источников» (отд. «Новые книги», стр. 41–42). И далее: «Если эти два писателя, столь различные, чтобы не сказать — противоположные, существуют независимо друг от друга, то вещь эта, разумеется, естественная и простая, но если только они соединяются в одном человеке, в таком случае мы имеем дело с неразгаданным чудом природы, способным поразить вас до крайности не только тем, что две такие различные деятельности и по характеру и по содержанию могут исходить от одного лица, но и тем, как станет одного человека на такую курьезную раздвоенность» (там же, стр. 42).
Есть основания предполагать, что и вторая рецензия на сочинения Мордовцева написана Салтыковым. Стилистическая манера в приведенном отрывке (о «двух писателях», выступающих под одним именем) очень напоминает рецензию «Литературная подпись» (см. т. 5 наст. изд.). К тому же Салтыкову-критику было свойственно почти одновременное обращение к разным произведениям одного автора (см., например, в наст. томе три рецензии на романы А. Михайлова).
Хотя Мордовцев сочувствовал героям своего романа «Новые русские люди», пытаясь выдать их за последователей Белинского, Чернышевского, Добролюбова, незнание и непонимание той среды, о которой он пишет, полностью компрометировало тему. Вряд ли Салтыковым не был замечен и такой характерный диалог в романе Мордовцева: «А слышали, — спросил Елеонский, — Некрасов просыпается. — Да, мне вчера что-то говорили на лекции, да я забыла, потому что спешила записать одно удачное выражение профессора о женщинах-специалистах. — Некрасов переходит в «Отечественные записки». Туда же, говорят, идут Елисеев, Островский, Якушкин, Марко-Вовчок и много других писателей. — Как это Некрасов и Краевский сошлись? Ведь они были враги. — Время не то, — заметил Елеонский. — Разве вы не чувствуете чего-то в воздухе? — Что ж, опять порыв? Но надолго ли?» Эпизод этот может служить еще одной яркой иллюстрацией той «печальной поспешности», с которой, по словам Салтыкова, Мордовцев исследовал неизвестную ему область общественных отношений. Салтыков считает героев Мордовцева идеализированными «Гамлетами Щигровского уезда», легкомысленно выдаваемыми за новых людей (см. ниже).
Стр. 368…по выражению Гоголя, показал одни «свиные рыла». — Имеются в виду слова Городничего в «Ревизоре» (действие пятое, явл. VIII): «Ничего не вижу: вижу какие-то свиные рыла вместо лиц, а больше ничего…»
Стр. 369. «Шел в комнату — попал в другую» — слова Софьи о Молчалине в «Горе от ума» Грибоедова (действие первое, явл. 4).
Стр. 370. Велика исковерканность «Гамлета Щигровского уезда». — В рассказе «Гамлет Щигровского уезда» из цикла «Записки охотника» Тургенев подробно передает все обстоятельства, в которых складывался характер некоего Василия Васильевича, ставшего несчастным и озлобленным человеком.
Стр. 373…факты, конкретность которых ни для кого не тайна. — Речь идет о подготовке судебного процесса над участниками организации «Народная расправа» (см. наст. том. стр. 191–224).
Своим путем. Роман в четырех частях Л. А. Ожигиной. СПб. 1870
107
А. И. Вольф. Хроника петербургских театров с конца 1855 до начала 1881 года, СПб. 1884, стр. 42.