Из книги г. Зива можно узнать и несколько таких черточек личности Троцкого, которые в его политической деятельности выражения не находят. Так, он, оказывается, чрезвычайно любит друзей — «как крестьянин свою лошадь», по выражению г. Зива. При этом любовь его к друзьям изливается в форме ласк: «он умел быть нежным, обнимал, целовал и прямо засыпал ласками». Кроме того, он подвержен каким-то обморокам и припадкам, которым г. Зив приписывает эпилептическое происхождение...
Этот даровитый дегенерат прочно вошел в историю. Вокруг большевиков уже создалась легенда, и разрушить ее нам, современникам, свидетелям и очевидцам, много труднее, чем большевикам было разрушить Россию. Если Троцкий окончит свои дни не совсем естественным образом, то, конечно, о нем будут писаться восторженные биографии вроде той, какую чудак Hamel{9} написал о Максимилиане Робеспьере.
Существует очень распространенное мнение, по которому только история и потомство способны произвести справедливый приговор над людьми вообще — и над политическими деятелями в частности. Я склонен утверждать обратное: только современники видят политического актера таким, каков он в действительности; ореол, часто совершенно незаслуженный, еще чаще совершенно нелепый, создает ему время, «the beautifier of the past»{10}...
Будущим обожателям Троцкого, вероятно, придется изучать облик своего героя главным образом по наследству из сотни тысяч срочных телеграмм и всякого рода прокламаций, написанных суконным языком коммунистического Охотного ряда: больше от Троцкого ничего не останется. Теорию гигантского коммунистического эксперимента надо будет изучать по книгам Ленина — и отчасти, быть может, Бухарина. Тем не менее историческая роль Троцкого остается чрезвычайно выигрышной. «Для истории, — говорит г. Зив,— интересующейся сущностью исторических явлений, сокровенными пружинами общественных движений, выступит на первый план Ленин. Эта история пройдет мимо Троцкого как несущественного, хотя эффектного эпизода». В такой форме замечание автора, быть может, чересчур категорично: решающее значение в данном случае будет иметь развязка—финиш большевистской course des abîmes{11}, на котором драматическое столкновение обоих вожаков коммунистической партии представляется чрезвычайно вероятным, если не совершенно неизбежным.
9
Hamel (Амель) Эрнест (1826-1898) — французский историк, автор трехтомной биографии Робеспьера (1865-1867).
10
«Украшающее прошлое» (англ.). «The beautifier of the past» — неточная цитата из «Путешествия Чайльд Гарольда» Байрона (Песнь LXXX).