Постепенно мечта стать военным и прославиться подвигами на поле боя сменилась желанием рассказывать, а затем писать забавные истории. Примером в этом отношении был отец, любитель выпить, которого затем невозможно было удержать от длинного, обычно запутанного повествования, где действительные воспоминания смешивались с выдумкой, порой красивой, чаще примитивной, но воспринимались они как взрослыми, так и детьми, в том числе и собственным сыном, с неизменным вниманием.
Один из таких рассказов особенно понравился Рональду, и позже он неоднократно его повторял. Это была притча о скромности. В ней говорилось о том, как некий человек, выживший во время сильного наводнения, попал в рай, где был встречен святым Петром. «Что нового на земле?» — спросил старец. «Самое главное — это наводнение, которое произошло давным-давно, и то, что я оказался единственным, кто остался в живых, прожил долгую жизнь и теперь отправился в рай». Святой Петр представил новоприбывшего райским старожилам, а когда тот с похвальбой рассказал им свою историю, прошептал ему на ухо: «Видишь того человека, который скромно сидит в последнем ряду? Это Ной»[33].
Но постепенно все большее влияние на подростка оказывала мать, которая обожала сцену и мечтала, что Ронни когда-нибудь станет знаменитым актером. Материнская мечта передалась сыну. Он узнал о существовании Голливуда, с удовольствием смотрел первые, тогда еще немые фильмы и рано, примерно в возрасте 11–12 лет, стал считать, что будет знаменитым актером.
Постепенно выработалась сохранившаяся на всю жизнь привычка измерять все жизненные явления, всю свою деятельность, включая общественную и политическую, мерками актерского мастерства. В 1966 году, когда Рейган впервые выдвинул свою кандидатуру на пост губернатора, его спросили, как он поведет себя в качестве главы администрации штата. Он небрежно бросил: «Не знаю. Я никогда не играл губернатора»[34].
И позже, даже будучи президентом, Рональд по-прежнему относился к общественным явлениям, даже самым серьезным и сложным, словно они происходили на сцене, были ярким действом, заслуживающим восторга толпы. В конце 1975 года, включившись в борьбу за президентское» кресло, он в одном из выступлений следующим образом описал преодоление сегрегации негров в вооруженных силах, приписав это, без каких-либо оснований, конкретному событию Второй мировой войны: «Когда японцы сбросили бомбы на Пёрл-Харбор, там был моряк-негр, который работал на кухне. Он схватил ручной пулемет, с которым справиться было нелегко, и до конца стоял на пирсе, ведя огонь по японским самолетам, которые устремлялись вниз и обстреливали его, и именно таким образом с ней [сегрегацией] было покончено». Когда же репортер возразил, что на самом деле сегрегация в войсках продолжалась до 1948 года, когда президент Трумэн издал исполнительное распоряжение о ее запрещении, Рейган продолжал настаивать на своем: «Я помню это очень хорошо. Это была мощная штука»[35]. Так на всю политическую жизнь у Рейгана сохранялось упрощенное, кинематографическо-сценическое представление о сложнейших общественных явлениях.
Идеальные сцены из фильмов и повестей для юношества причудливым образом откладывались в сознании ребенка, а затем подростка, оставив след на всю жизнь. В отличие от подавляющего большинства тех, кто вступал на политический путь, Рейган сохранил в себе следы этой причудливой смеси. Она оказывала влияние на его деятельность как губернатора, а позже президента, побуждала его верить в простые решения. До конца своей исполнительной власти он сохранил веру в то, что бюджет США может быть сбалансирован, а налоги понижены путем восстановления простой «справедливости» — прекращения бесплодной траты государственных средств, обмана со стороны представителей государственного аппарата, их злоупотребления властью.
Когда президента Рейгана спрашивали, какие книги он предпочитал в подростковом возрасте, он часто называл романы Перла-Зейна Грея, писателя, популярного в 10—20-е годы XX века, но подвергавшегося суровой критике со стороны литературоведов и сравнительно быстро потерявшего популярность. В его многочисленных книгах, выдержанных в стиле вестернов, фигурировали мужественные ковбои и другие герои освоения Запада, благородные рыцари, выполняющие волю дам. Особенно Рональду нравился роман об одном из таких героев. Этот человек спас девушку, стоявшую на грани грехопадения, прошел трудный путь на Западе и в конце концов был избран в Конгресс. «Так или иначе, — вспоминал Рейган, — когда я оглядываюсь назад, я вспоминаю, что мое чтение оставило глубокую веру в триумф добра над злом. Там остались герои, которые жили по стандартам морали и честной игры»[36].