М. Клименко приписывает успех христианизации на этой земле возникновению славянских поселений[780], однако роль соответствующего фактора в этом процессе не представляется столь ясной: славянское население существовало на ростовской земле и до 12 века (славянским является и название Ростов, известное из источников с 9 века), а часть прибывших в 12 веке славянских поселенцев были еще язычниками, в частности, вятичи. Именно вятичи могут дать еще более выразительный пример поздней христианизации. Миссионерскую деятельность у них развернул опять же печерский монах по имени Кукша (где-то в начале 12 века), разогнал там бесов, крестил вятичей, вершил чудеса, но в конце концов его постигла участь, схожая с участью Леонтия: он погиб мученической смертью вместе со своим учеником[781] — по-видимому, столкнулся с каким-то племенем убежденных язычников. Эти два примера, ростовский и вятичский, позволяют постичь суть мировоззренческих перемен в периферийных областях, более отсталых по сравнению с центральными землями, преуспевшими на ниве христианизации уже в 11 веке. Прежде всего к земле полян, а вероятно и отчасти к соседним землям, относятся слова Повести временных лет о деятельности Ярослава Мудрого, увенчавшейся серьезным успехом: «И умножились пресвитеры и люди христианские; и радовался Ярослав, видя множество церквей и очень много христиан…»[782]. Другое дело, что этих людей трудно было приучить, чтобы они регулярно ходили в церковь. Написанная в то время Проповедь о карах божиих отмечает, что люди толпой бегут на русалии, игрища, а церкви стоят пустыми[783]. Трудно, впрочем, удивляться массовому посещению русалий, ведь игрища были очень развлекательными. В отдаленном Новгороде, принявшем крещение раньше, около 1070 года все как один выступили вместе с волхвами против своего князя Глеба и его дружины, а особенно против епископа, что, впрочем, означало скорее незабытую привязанность к старым верованиям, нежели решительную антихристианскую реакцию, поскольку, когда Глеб разрубил волхва топором, люди разошлись без видимого сопротивления. В Киеве в то же самое время волхв не имел большого успеха[784], тогда как в Полоцке даже правящая династия в 11 веке уважала волхвов и пользовалась их услугами[785]. Однако же подобные явления не могли остановить процесс христианизации.
Повесть временных лет раскрывает также некоторые методы ведения миссионерской и проповеднической деятельности на Руси. Здесь нет следов двухуровневой миссии Климента Охридского, возможно, она была забыта. За общее проведение миссии отвечал князь (так же, как это было в Моравии и в Болгарии), однако он не применял авторитарных методов принуждения, поскольку даже Владимир, издавая в 988 году приказ о крещении киевлян, действовал только с предварительного коллективного согласия. Тем не менее, князь выделял духовенству материальные средства и покровительствовал ему. Немногочисленные епископства не могли развивать эффективную деятельность без организации большого числа местных центров. Князь предоставлял безопасные места для миссионерской пропаганды и проповедей в городах, в которых строились церкви. По словам летописи, Владимир начал строить церкви во всех городах и селах (княжеских усадьбах), назначать священников и крестить людей[786]. Ярослав продолжал эту деятельность с еще большим размахом, строил в городах и других важных населенных пунктах церкви, назначал в них священников, велел им, чтобы они учили людей и приучали ходить в церковь[787]. Показательно различие между обоими сообщениями. В первое, по-видимому, закрались литературные элементы: упоминание о всех городах, о принуждении (крещении людей), что, не исключено, было pium desiderium летописца; они не повторяются в сообщении о Ярославе. Тем не менее мы должны считаться с возможностью некоторого изменения в методе ведения миссии, которая при Владимире вряд ли вышла далеко за пределы земли полян, при Ярославе она наверняка распространилась и на более удаленные земли. По сравнению с моравской миссией Мефодия и охридской Климента русская миссия обнаруживает как бы некое новаторство: Мефодий и Климент, а также их ученики, были скорее светскими проповедниками[788], светские пресвитеры начали также и русскую миссию[789]; однако во второй половине 11 века на сцену выходят уже священнослужители, как это вытекает из примеров ростовской и вятичской миссии, о которых говорилось ранее.
781
Патерик Киево-печерского монастыря (изд. Д. И. Абрамович). — СПб, 1911. С. 81. (ср. С. 182): «Его же вси изведаютъ, како бесы прогна и вятичи крести и дождь съ небеси сведе, и езеро изсуши, и многа чюдеса сътворивъ. И по многихъ мукахъ усеченъ бысть съ ученикомъ своимъ». О вятичской миссии: Klimenko. Op. cit. S. 76–78. Мы опускаем здесь христианизаторские начинания Руси за пределами славянского мира, рассмотренные Клименко (Klimenko. Op. cit. S. 89 nn.).
784
ПВЛ. С. 229 (1071) — в Новгороде, С. 221 — в Киеве. Наводит на размышления позднее основание епископства в Смоленске — только в 1136 г., A. Poppe. Fundacja biskupstwa smolenskiego // PHist, 57/1966. S. 538–554. Во всяком случае почва для его возникновения уже давно была подготовлена, коль скоро уже в 1101 г., в соответствии с третьей редакцией Повести временных лет, Владимир Мономах возвел церковь: «Володимеръ заложи цьркъвь въ Смольньсте камяну святыя Богородица, епискупию» (ПВЛ. С. 321). Если это последнее слово не является вставкой, как считает Щапов (Я. Н. Щапов. Смоленский устав князя Ростислава Мстиславича // Археологический Ежегодник за 1962 год. — М., 1963. С. 40, ср.: Poppe. Fundacja. S. 552), что вполне возможно, мы бы имели указание на проект— уже около 1118 г. — основания епископства, соотносящийся с фактом строительства этого храма в провинциальном городе. О христианизации смоленской земли см.: Klimenko. Op. cit. S. 78–80.
786
ПВЛ. С. 151 (988). Титмар (Thietmar 8, cap, 32. S. 623), подтвердил, что Киев был христианским уже при Владимире упоминанием о существовании в нем в 1018 г. свыше 400 церквей (plus quam quadringente habentur eclesiae). Число, конечно, преувеличенное, но оно дает указание на строительство частных церквей боярами. Впрочем, может быть, что это число определяло количество церквей, построенных вообще на Руси, прежде всего на земле полян.
787
ПВЛ. С. 194 (1037). Свидетельством принципиального подчинения простого населения (по крайней мере, в киевской земле) церковным предписаниям является ответ митрополита Иоанна 2 (1080–1089) на вопрос о заключении браков «простыми людьми» без венчания в церкви. Gotz. Kirchenrechtl. und kulturgesch. Deitkmaler. S. 163–164, § 30: «Якоже еси реклъ, оже не бываеть на простыхъ людехъ благословение и венчание, но боляромъ токмо и княземъ венчатися; простым же людемъ, яко и меньшице поимають жены своя с плясаниемь и гудениемь…» Митрополит считал этот обычай заключением тайного брака (тайнопоимание наречется) и назначил церковное наказание, однако не запретил подобного способа заключения брака, который также долго сохранялся на Руси, J. Bardach. Zwyczajowe prawo malzenskie ludnosci ruskiej Wielk. Ks. Lit. // Studia z ustroju prawa Wielkiego Ksiestwa Litewskiego 14–17 w. — Warszawa, 1970. S. 261–315. Факт заключения браков вне церкви на Руси находит подтверждение и в других раннесредневековых источниках. Новгородский епископ Илья в своем Поучении (№ 19 ЖМНП, 1890, октябрь) рекомендует исповедникам заключать брак между людьми, живущими в фактическом супружеском союзе, но при их согласии, а краковский епископ Матвей в своем известном письме к св. Бернарду (1147?), в частности, упоминает о том, что Русь обижает «in coniugiis repudiandis», М. Plezia. List biskupa Mateusza do sw. Bernarda // Prace z dziejow Polski feudalnej ofiarowane R. Grodeckiemu etc. — Warszawa, 1960. S. 126, ср. об этом письме: H. И. Щавелев. Послание епископа краковского Матвея Бернарду Клервосскому об «обращении русских» // Древнейшие государства на территории СССР. — М, 1976. С. 113–121. В то же время кажется малоправдоподобной реконструкция Плезы, заполняющая пробел в тексте, из которой вытекает, что на Руси дважды крестили взрослых: et rebaptizandis adultis; вместо adultis следует читать: latinis.
789
Титмар (Thietmar 8, cap. 32. S. 621) упоминает о кафедральном соборе св. Софии: in sancte monasterio Sophiae, что наверняка означает kliros (правление) митрополии. Первым в Киеве и на Руси возник Печерский монастырь.