Вообще попытки сделать из государства непосредственного хранителя христианской морали не удались. При племенном строе малая группа могла стоять на страже «частной» морали — у государства были другие задачи, чем следить за поведением в сфере сексуальных отношений и за забавами в корчмах. Для этих целей отсутствовал и административный аппарат. Поэтому церковь в качестве основного средства воздействия на умы выбрала мировоззренческую пропаганду: убеждение в эффективном вмешательстве sacrum, внедрение в умы заботы о спасении в будущей жизни, об избежании страшного наказания за проступки на том свете. Одним из средств подчинения умов населения воле всемогущего sacrum в его церковной интерпретации было учение о божьих карах за грехи, известное на Западе[1013], наиболее развившееся на Руси, находившейся под угрозой опустошительных набегов степняков, раздираемой внутренними войнами и в довершение ко всему терпящей бедствие от туч саранчи. Поражение Руси в битве с первым великим половецким нашествием в 1068 году дало Повести временных лет повод вновь повторить Поучение о карах Божьих[1014]. Испытанное поражение летописец объясняет божьим гневом «за грехи наши». Если какой-то народ согрешит, Бог посылает кару в виде мора, голода, нападения язычников, засухи, «гусениц» или иного бедствия. Однако подобная кара не снимала с виновных бремени грехов, для их прощения нужно было покаяние[1015]. В другом месте летопись называет подобные бедствия «бичом Божьим», которых должен склонить людей оставить неправедный путь[1016]. В соответствии с этим учением летописцы раз за разом объясняют различные несчастья, настигающие страну. Саранча нашла на Русь — «за грехи наши»[1017]. В Новгороде царила дороговизна, люди умирали с голоду или уходили в иные земли — «и так по причине грехов наших гибла наша земля»[1018]. Владыка новгородский Нифон умер в Киеве и был похоронен в печерском монастыре — по мнению летописца, «Бог из-за грехов наших не хотел дать нам в утешение его могилу»[1019]. Бог не только посылал наказание на земли и города, но и выступал против индивидуальных грешников как мститель за совершенное ими зло[1020]. Киево-печерский патерик приводит случаи недостойного поведения князей по отношению к печерским монахам. Так, князь Ростислав Всеволодович, родной брат Мономаха, велел утопить монаха Григория, когда тот, оскорбленный дружинниками князя, предсказал им смерть через утопление вместе с князем. Князь действительно утонул. В другой раз князь Мстислав Святополкович ранил стрелой монаха Василия, а когда тот предрек ему смерть от стрелы, приказал убить Василия и другого монаха. Мстислав действительно погиб от стрелы[1021]. Приведенные факты поведения князей, а также обстоятельства их смерти соответствуют действительности. Вложенные в уста монахов пророчества должны были подчеркнуть концепцию божьей кары за грехи. Бичом в русской политической жизни было нарушение князьями клятв с целованием креста[1022]. Чтобы предотвратить неисполнение столь торжественной клятвы, старались подтвердить этот акт санкцией определенного sacrum. Иногда сам крест должен был покарать клятвопреступника[1023], в других случаях обращались к «12 праздникам Господним»[1024], к святым мученикам (Борису и Глебу), на могиле которых давалась клятва[1025], к Богородице и т. п. Многочисленные факты безнаказанного нарушения клятвы рождали даже скептицизм, сомнения в неизбежности наказания со стороны sacrum’a несоблюдение данного слова. Владимир Галицкий в ответ на обвинения Петра Бориславовича, посланника князя Изяслава, в нарушении данной на кресте клятвы сказал: «Ну и что сделает мне этот маленький крест?» Петр ответил: крест маленький, но сила его велика на небе и на земле. В ту же ночь Владимир умер[1026]. Очевидно, он не был столь великим скептиком по духу, как на словах.
1014
ПВЛ. C. 212–316. Об этом поучении см. Лихачев. Повесть временных лет 2. S. 397. Концепцию божьих кар за грехи вкладывает летопись в уста уже Ярослава Мудрого в связи с народными волнениями на фоне неурожая, и голода, ПВЛ. С. 187 (1024): «Богъ наводить по грехомъ на куюжьдо землю гладъмь или моръмь, ли ведръмь, ли иною казнию…». Эта формулировка более архаична, нежели Поучение 1068 года, так как не упоминает о нападениях язычников, и датируется 1037–1067 гг.
1015
ПВЛ. С. 212 п. Поучение указывает в качестве цели наказания задачу склонить людей к покаянию: «аще ли покаявъшеся будем…» (С. 213).
1016
ПВЛ. С. 280 (1093). В конце 12 века Лаврентьевская летопись вновь несколько раз повторяет подобные комментарии с подробным перечнем божьих наказаний: огнем и водой, и войной, и разными иными карами Бог склоняет к покаянию, ибо умножились грехи наши. ПСРЛ 1. С. 392 (1185), 400 (1186), 405 (1187).
1020
Так, кара была ниспослана на Святополка, убийцу мучеников Бориса и Глеба, ПВЛ. С. 179 (1015), ср. С. 183 (1018); на Олега и Бориса, которые наслали половцев на Русь, ПВЛ. С. 254 (1078); отмщение за ослепление Василька было также отнесено к Богу, ПВЛ. С. 313 (1097). Периодически и в 12 веке мы сталкиваемся с понятием Бога как мстителя за причиненное зло, в особенности за невинно пролитую кровь, ПСРЛ 2. С. 353 (1147) — в связи со смертью Игоря, убитого киевлянами.
1021
Оба рассказа сохранились в житиях Григория и Федора (который погиб вместе с Василием), Патерик Киево-печерского монастыря. S. 98–99, 118–120. См. также об этих событиях: Б. А. Романов. Люди и нравы древней Руси (изд. 2). — М.; Л., 1966. S. 132–134.
1022
В Польше эквивалентом русского «целования креста» был «поцелуй мира», известный из литургий, но практиковавшийся также при заключении мира в знак его подтверждения и вообще с целью утверждения мирных отношений. См.: Р. Sczaniecki. «Ritus pads» w liturgii mszalnej na terenie Polski // Studia z dziejow liturgii w Polsce — Lublin, 1973. S. 249–253, где собраны источники, рассказывающие об этой практике в 11–13 вв. Особенно интересным является свидетельство познаньской летописи (Rocznik kapituly poznanskiej // MPHist s. n. 6, 1962. S. 40 (1256): «convenerunt dicti duces Przemisl et Swanthopelk inter castrum antiquum et novum et cum paucissimis hominibus sine gladiis et totaliter inermes et visis ad invicem osculabantur mutuo unus alium et insidentibus esquis tractaverunt inter se negocia sua. — Сошлись упомянутые князья Пржемысл и Святополк между старым и новым лагерем с весьма немногочисленными, лишенными мечей и вообще невооруженными дружинами, которые могли видеть друг друга, взаимно расцеловались и, при том что дружина их была на конях, обсуждали между собой свои дела». Затем разошлись: firmata расе. В сравнении с русским церемониалом здесь отсутствует только целование креста. Польский церемониал представляется более ранней формой (не племенного ли происхождения). Русь ввела в церемониал новый элемент — крест.
1023
ПСРЛ 2. С. 310 (1142). Владимир, Изяслав, Игорь целуют крест, в случае нарушения клятвы «да сь крест взомьстить».
1026
ПСРЛ. 2. С. 462 (1152). Сокрушенный частым нарушением клятвы, данной через целование креста, епископ новгородский Илья (№ 21) вообще запретил эту практику.