«…и бога одного творца молний признают единым вседержителем, ему приносят в жертву волов и всяких жертвенных животных; Судьбы они не знают вообще и не признают никакого ее значения в жизни людей; однако, когда им грозит смерть в болезни ли, во время ли войны, обещают богу принести жертву в случае своего спасения и после избежания опасности выполняют обещание и верят, что этой жертве они обязаны спасением себе жизни: они также отдают почести рекам, нимфам и иным демонам, приносят всем им жертвы и во время жертвоприношений гадают…»[158].
По поводу этого отрывка у исследователей когда-то сложилось впечатление, что Прокопий придал славянским верованиям монотеистическую окраску, применив к ним interpretatio сhristiana[159]; однако намного чаще высказывалось мнение, что славянский бог был в действительности срисован с греческого Зевса[160]. А. Брюкнер писал о Прокопии: «Греческий Олимп был ему известен со школы, и он знал (тогда это было всеобщее представление), что боги — это воплощение сил природы, а язычество везде одинаковое, отсюда он вывел верховного бога-громовержца и особенные жертвы для него; целую фразу он мог смело вписать, не зная абсолютно ничего о действительной религии славян»[161]. Если Прокопий ввел фиктивные элементы в сообщение, то какую ценность в качестве источника вообще имеет представленный им образ? Брюкнер снизил ценность сообщения византийского автора: «Это свидетельство смахивает скорее на гладко выточенную фразу в классическом стиле: ввиду отсутствия какого-либо конкретного, аутентичного имени трудно на него полагаться»[162]. Брюкнеру вторил Б. О. Унбегаун[163]. В то же время метод, с помощью которого Брюкнер пытался поставить под сомнение свидетельство Прокопия о славянском громовержце, вырывая его из контекста, вызывает сомнения. Автор не учитывает тот факт, что Прокопий в тексте о славянах вообще избегал употребления варварских имен, фонетика которых, по-видимому, была для него непривычной. Он привел собственно только одно название славянского происхождения — «склавины», а кроме того чуждое славянам определение — «анты» и загадочное имя «споры», которому приписывал греческое значение, наконец, столь же загадочное, неславянское по звучанию имя Хильбудия. Точно так же он избегал названий в мифологическом отрывке. Поэтому трудно признать аргументацию Брюкнера достаточной для того, чтобы подвергать сомнению достоверность данных Прокопия, которого считают серьезным и в принципе достоверным источником, справедливо признавая величайшим греческим историком со времен Полибия[164]. Правда, сочинение Прокопия не лишено тенденциозности (иногда переменчивости в оценках, как в отношении цезаря Юстиниана), не был он особенно беспристрастным в придворных и церковных делах, однако же, когда автор не был лично заинтересован (как в рассматриваемом сообщении), он отличался объективностью и предметностью. На его этнографическое отступление, касающееся соседей Империи, пало подозрение (подобный упрек в отношении различных литературных памятников часто высказывается в науке) в воспроизведении содержания по литературной схеме, в использовании шаблонных оборотов.
Под этим углом зрения на сообщение Прокопия о славянах взглянула Р. Бенедикт, которая в результате пришла к выводу, что византийский историк черпал сведения из достоверных — славянских — источников и передал этнографический образ, соответствующий действительности[165]. Хотя отсутствуют доказательства того, что Прокопий когда-либо переправлялся через Дунай на его славянском участке, у него тем не менее было достаточно возможностей непосредственно общаться со славянами — и военнопленными, и прежде всего со славянскими воинами на службе у императора. На этот второй источник, как мне кажется, указывают слова в цитированном сообщении о смерти, грозящей в болезни и на войне, как о единственном мотиве жертвоприношения славянскому божеству. Из уст славян-пахарей мы бы услышали прежде всего о хорошем урожае как о цели культовых обрядов. В своей Истории Прокопий также упоминал о славянских отрядах. Например, мы читаем о кавалерии, состоящей из гуннов (болгар), склавинов и антов, отправившейся в 537 году на помощь Велизарию в Рим, когда возле этого предводителя находился и Прокопий[166]. Он мог, конечно, встретиться с наемными славянами и в Константинополе. Тогда можно предположить, что свои данные о славянах он получил благодаря собственным впечатлениям, разговорам с воинами, наблюдениям за их поведением. Это не была случайная информация, поскольку сообщение Прокопия о религии славян предполагает существование своеобразной продуманной анкеты и систематизацию ее результатов, что свидетельствует о более глубоком интересе к верованиям этого народа. Если в его сообщение вкрались какие-то чуждые элементы — христианские ли, эллинские ли — то это не столько вследствие литературной обработки самого Прокопия, а скорее по причине восприятия чуждых элементов самими воинами. Мы были бы готовы считать таким чуждым со славянской позиции налетом признание «творца молний» «единым вседержителем», если бы не то, что аналогичное (впрочем, калькированное с эпитетов Юпитера) определение получило божество семнонов в Германии Тацита (regnator omnium deus); это показывает, что не следует усматривать заимствования там, где объяснение дают собственные понятия, а в данном случае напрашивается связь с индоевропейским культом неба как у германцев, так и у славян. Отсюда схожесть определений. Утверждение Брюкнера, что Прокопий приписал славянам школьную схему греческой религии, не выдерживает критики, поскольку византийский автор исключил политеизм — наиболее существенный элемент этой религии, и, конечно, пришел к выводу, что славяне знали единого бога, а значит не почитали иных сверхъестественных существ политеистического типа. Возникает вопрос, не представляло ли собой упоминание о славянском «едином боге», придающее религии черту монотеизма, а потому не без основания беспокоящее некоторых исследователей, всего лишь литературную форму, подчеркивающую отсутствие в религии элементов политеизма[167], и не исходило ли оно потому от самого Прокопия? Мы откажемся и от этой догадки, подобно тому, как мы отвергли предположение, что славянские воины представили культ неба как «единого бога» под влиянием христианства. В свете этих данных культ «единого бога» у славян имел в конечном итоге индоевропейское происхождение[168], которое, однако, не кажется столь явным вследствие специфической черты славянского божества, препятствующей, как представляется, идентификации этого божества с небом. Божество является творцом молний, то есть сущностью, схожей с богами-громовержцами, как Зевс и Юпитер. Однако у истоков двух последних божеств лежит все тот же культ неба, хотя и модифицированный в ходе исторического процесса, что позволяет признать подобное происхождение также и за славянским божеством. Оно имело, без сомнения, собственное имя — Перун. Предположим также, что «молния» — ἀστραπή у Прокопия является греческой калькой этого славянского названия — «перун». Прокопий понял, что божество было творцом «молний», в то время как в действительности оно получило имя с близким значением[169].
158
Ср. польские переводы этого текста: A. Bruckner. Wierzenia religijne i stosunki rodzinne // Poczatki kultury slowianskiej. — Krakow, 1912. S. 165; M. Plezia. Greckie i lacinskie zrodla do najstarszych dziejow Slowian 1. — Poznan, Krakow, 1952. S. 69; G. Labuda. Slowianszczyzna pierwotna. — Warszawa, 1954. — 78, 221; Z. Sulkowski. Poczatki kosciola polskiego // Kosciol w Polsce 1. — Krakow, 1966. S. 28. Дополняет лаконичное упоминание Прокопия о культе природы (деревьев) у южных славян сообщение францисканцев (1331 г.) относительно языческого культа у славян в долине реки Isonzo (Соча) в местности Cavoreto, P.-S. Leicht. Tracce di paganesimo fra gli Sclavi dell'Isonzo nel secolo 14 // Studi e materiali di storia delle religioni. — 1/1925. S. 249.
159
Так, Полак (Polak. Slovanske nabozenstvi. S. 128) утверждал: «Не исключено, что упомянутый славянский монотеизм в 6 веке уже возник под прямым и косвенным давлением христианства». Оспаривая аналогичную точку зрения у Пейскера, усмотревшего в сообщении Прокопия interpretatio Christiana, А. Михелич (A. Michelitsch. Allgemeine Religionsgeschichte. — Graz, 1932. S. 652) проводил связь с индоевропейской эпохой. Цитирую по: В. Rubin. Prokopios von Kaisareia // REnc. 45. Hb. — 1957. S. 473, где связь с христианством принята как обоснованная.
160
Так: А. Кирпичников. Что мы знаем достоверного о личных божествах славян // ЖМНП — 1885, Сентябрь. С. 47, ср. С. 65. L. Leger. La mythologie slave. — Paris, 1901 — цитирую по русскому переводу: Л. Леже. Славянская мифология // Филологические записки. Т. 47. — Воронеж, 1907. С. 50; Niederle. Op. cit. S. 93; Unbegaun. Op. cit. S. 402; V. J. Mansikka. Die Religion der Ostslaven 1. Quellen. — Helsinki, 1922. S. 381 (допускает возможность).
161
Bruckner. Mitologia slowianska. S. 108. Ср. также: Bruckner, Mythologische Thesen. S. 8.
164
Кроме старой обстоятельной книги: F. Dahn. Prokopius von Casarea. Ein Beitrag zur Historiographie der Volkerwanderung und den sinkenden Romertums. — Berlin, 1865 (по вопросу достоверности S. 367), основной сейчас считается работа: В. Rubin. Prokopios von Kaisareia Mitarbeiter Belisars und Historiker // REnc. 45. Hb. — Stuttgart, 1957. S. 273–599 (с обширной библиографией, S. 274–284 и далее); E. Stein. Histoire du bas Empire 2. — Paris etc, 1949. P. 709–723; G. Soyter. Die Glaubwurdigkeit des Geschichtsschreibers Prokopios von Kaisareia // BZsch. — 44/1951. S. 541–545. Gy. Moravcsik. Byzantino-turcica 1 (изд 2). — Berlin, 1958. S. 489–500 с обширной библиографией, cp. S. 492, где автор рассматривает достоверность этого источника и вопрос использования информации, получаемой от варваров, находившихся на византийской службе. См. также статью: W. Swoboda. Prokop z Cezarei // SSSlow. 4. S. 358–359 (c библиографией по вопросу о славянстве).
165
R. Benedict. Prokopios Berichte uber die slavische Vorzeit, Beitrage zur historiographischen Methode des Prokopios von Kaisareia // Jahrbuch der osterreichischen Gesellschaft 14. — Graz-Koln, 1965. S. 51–78. После рассмотрения сообщения Прокопия о религии славян на сравнительно-славянском фоне (S. 71–73) автор делает вывод, что несмотря на «стандартизованные» формулировки сообщение Прокопия можно рассматривать как аутентичное (S. 73). О использовании Прокопием в этнографических описаниях готовых литературных оборотов см.: Р. Бенедикт. Экскурс о Фуле у Прокопия Кесарийского (К вопросу об архаизации при этнографических описаниях в византийской литературе) // ВВ. — 24/1964. S. 49–57.
166
Ср.: Stein. Op. cit. S. 350, 711. Цезарь по просьбе Велизария послал ему на помощь Валериана и Мартина во главе подкрепления (Procop 5. Гл. 24); те прибыли, приведя за собой гуннов (болгар), склавинов и антов (5, Гл. 27). По истечении некоторого времени Велизарий отправил Прокопия в Неаполь с поручением доставить провиант в Остию (6, Гл. 4) Ср.: Rubin. Prokopios. S. 298. Ясно, что Прокопий имел в то время возможность наблюдать обычаи славян и получать от них информацию.
167
Так как не было других богов, отсутствовали условия для возникновения генотеизма, хотя и такое решение нередко предлагалось, напр., Urbanczyk. Religia pog. Slowian. S. 14; F. Bezlaj. Nekal besedi о slovenski mitologiji v zadniih desetih letih // Slovenski Etnograf s. — Ljubljana, 1951. S. 347; J. Gassowski. Kult religijny // MSKDSlow. S. 578. Высказывалось также предположение, что Прокопий писал не об общеславянском божестве, а о «племенном», на такую мысль могли навести полабские племенные боги, J. Dowiat. Poganski obraz swiata a przyczyny chrystianizacji Slowian // Wieki srednie — prace ofiarowane T. Manteufflowi. — Warszawa, 1962. S. 81, ссылка 16, однако сообщение Прокопия касалось всей группы антов, а не одного племени.
169
Только в связи с сообщением Прокопия приобретают черты достоверности свидетельства о культе Перуна у южных славян, что неоднократно подчеркивалось исследователями: И. Иванов. Культ Перуна у южных славян // ИОРЯС. 8. — 1902. С. 140–172; Топоров. Фрагмент (см. выше). S. 16; Т. Wasilewski. О sladach kultu poganskiego w toponomastyce slowianskiej Istrii // Onomastica. — 4/1958. S. 149–152 (где также приведен список литературы (в частности, югославской) по данной проблеме); Якобсон, см. выше.