Летописное переложение[190] имеет некоторые отклонения от приведенного выше текста, к которым мы еще вернемся. (Отметим сразу только, что в этом переложении имена Сварога и Дажьбога были включены также и в заключительный отрывок из первой книги Малалы). В научной литературе спорным был вопрос места и времени вплетения в перевод мифологических глосс о Свароге и Даждьбоге. К. М. Оболенский считал, что эти имена появились у болгарского переводчика Малалы 10 века, и это мнение разделял Г. Крек и другие исследователи[191]. Вопреки мнению этих исследователей В. Ягич доказывал, что глоссы возникли в Новгороде, поскольку перевод Малалы содержит также балтийскую мифологическую вставку с мифом о Сови и упоминанием о (литовских) богах «эллинского» происхождения[192]. По убеждению Ягича, обе эти мифологические вставки, славянская и балтийская, своим содержанием указывают на ту же самую руку, а поскольку болгарский переводчик не мог писать о верованиях балтов, автором обеих вставок был русский переписчик. Тезис о русском происхождении славянских мифологических глосс в переводе Малалы встретил всеобщее признание, а Брюкнер подтвердил его новым аргументом, заключив, что болгарская литература бежала «как от огня, в своей греко-церковной исключительности от всяких упоминаний о турецком или славянском язычестве на болгарской земле»[193]. Исследования другой проблемы — хронологической — принесли прямо сенсационный результат. Шахматов, анализируя Повесть временных лет, установил implicite terminus ante quem славянских глосс: коль скоро отступление из Малалы было включено в текст третьей редакции этого памятника, датируемой 1118 годом (как он доказал), глоссы должны были быть еще более ранними. Брюкнер не сомневался, что глоссы вписала русская рука в 11 веке[194]. Эти хронологические границы, хотя сами их авторы и не стремились к этому, свидетельствовали против концепции Ягича о происхождении славянских глосс и балтийской вставки о Сови от одного и того же лица, так как следует исключить интерес русских авторов 11 века к литовской мифологии ввиду еще слабых контактов Новгорода с Литвой и отсутствия каких-либо упоминаний в источниках о подобном интересе. Текст о Сови вместе с литовской мифологической вставкой указывает на 13 век, в чем отдавал себе отчет уже Оболенский. Это противоречие между датировкой славянской и балтийской вставки пытался преодолеть В. Й. Мансикка, выдвинувший неожиданный тезис, что не только балтийская вставка[195], но и славянские глоссы попали в хронику Малалы в 1262 году, то есть где-то в Литве либо в Западной Руси[196].
Столь поздняя датировка и определение Руси в качестве места возникновения славянских глосс требует серьезных оговорок. Русские источники вообще не знают (кроме упоминания во вставке из Малалы) имени Сварога, хотя мифологических источников в этой стране множество; Даждьбог появляется в этих источниках два раза: в Повести временных лет и в Слове о полку Игореве, и в обоих случаях имеет скорее литературное происхождение
191
Оболенский. Там же. С. 16; G. Krek. Einleitung in die slavische Leteraturgeschichte (изд. 2). — Graz, 1887. S. 378–380 — та же точка зрения выражена и в первом издании.
192
Оболенский. Там же. С. 19–21. V. Jagic. Mitologische Skizzen 1. Svarog und Svarozic // ASPhil. 4. — 1880. S. 412–417. Между балтийской вставкой и текстом перевода Малалы со славянскими глоссами существует некоторое сходство. Миф о Сови говорит о кузнеце «Телавели», который выковал солнце и подкинул его на небо, в то время как в переводе Малалы Гефест-Сварог был отцом Даждьбога-Солнца. Однако Малала не упоминал о том, что солнце выковал кузнец Гефест, и подобный мотив чужд греческой мифологии, а потому упомянутое сходство скорее носит случайный характер.
193
Вruскnеr. Op. cit. S. 51. Однако и Брюкнер (Bruckner. Mythologische Thesen. S. 11) признавал, что только славянские мифологические глоссы со Сварогом и Даждьбогом возникли в 11 или 12 веке. Глоссу же с литовскими божествами он датировал 1262 годом.