Вопросом об историчности — в соответствии с господствующим в историографии воззрением — Трояна в Слове о полку Игореве мы занялись также по той причине, что тоже имя выступает в апокрифе под названием Хождение Богородицы по мукам. Это южнославянский перевод греческого произведения, сохранившийся на Руси в списке, составленном перед 1200 годом[299], а значит, немногим позднее, чем Слово о полку Игореве, написанное, как известно, после возвращения Игоря Святославича из половецкого плена, но до смерти Ярослава Осмомысла в 1187 году. Апокриф имеет вставку, в которой Троян указан на первом месте среди богов, перечисленных в такой последовательности: Троян, Хорс, Велес, Перун, и одновременно утверждает, что это неверные превратили эти человеческие имена в богов[300]. Мансикка предполагал, что это южнославянская вставка, на что должно указывать также происхождение всего перевода апокрифа, как и упоминание в нем о Трояне[301]. Автор ошибается, поскольку Хорс, невозможный на Балканах, доказывает, что вставка должна была возникнуть на Руси, где к тому же хорошо были известны остальные три «бога». Примечательно сходство вставки в апокрифе со Словом о полку Игореве: оба источника признают эвгемеризм, во вставке приводятся идентичные божества, за исключением Перуна, который приписан в конце, чтобы не забыть о главном (а фактически единственном) и повсеместно известном боге Руси. Одно из двух: либо оба источника использовали общий материал, либо же вставка в апокрифе опиралась на только что написанное Слово (это был бы древнейший исторический след этого произведения). Склонимся скорее ко второй возможности, поскольку Траян был квалифицирован как бог Троян по недоразумению, повод для которого легко могли дать мифологические мотивы Слова. И в то же время остается полной загадкой, в каком качестве мог выступать Троян в гипотетическом исходном материале. Если он был богом, то почему утратил этот характер в Слове; если был фигурой светской, от откуда такое поразительное сходство апокрифа со Словом? Так или иначе, ясно одно: со всей очевидностью мы обнаруживаем процесс возникновения божества — уже в период после падения язычества и «политеизма», и при этом посредством историографической процедуры, которая сыграла такую важную роль в создании фиктивного славянского пантеона.
299
И. Срезневский. Древние памятники русского письма и языка (10–14 веков). Общее повременное обозрение (изд. 2). — СПб., 1882. С. 80.
300
Mansikka. Op. cit. S. 287: «нъ забыша Бога и вeроваша, юже ны бе; тварь Богъ на работоу створилъ, то то они все богы прозваша, солнце и мусяць, землю и водоу, звери и гады, тосетьнее и человецьска имена та оутрия Трояна, Хърса, Велеса, Пероуна на богы обратиша, бесомъ злыимъ воровата, до и доселе мракъмь злыимъ одьржими соуть».