Как считал Нидерле, а это его суждение не утратило своей актуальности, мы не имеем точных сведений о том, как представляли себе славяне загробную участь души[334]. Правда, в сообщении о похоронах знатного руса (в Прикамской Болгарии) Ибн Фадлан говорил о рабыне, которая должна была погибнуть во время погребального обряда своего господина, что перед совершением обряда она якобы видела умершего в прекрасном и зеленом раю (или же саду), а один из русов говорил, что умерший находится в раю в момент сожжения тела[335]. Нидерле поставил под сомнение пригодность этого источника в отношении славян ввиду норманнского происхождения русов. Однако представляется, что независимо от того или иного происхождения тех русов, сообщение Ибн Фадлана не будет нам полезно из-за того, что они были купцами, купцы же играли роль посредников в переносе иноземных влияний, в основном религиозных (благодаря им христианство в 10 веке проникло в Киев).
Мы могли бы попытаться реконструировать славянские представления о том свете сравнительным методом, обратившись прежде всего к верованиям балтов ввиду их этнического родства, древнего непосредственного соседства, сходства обычаев и строя. Так, по датированному 1326 годом сообщению Петра из Дусбурга — автора хроники крестоносцев, прусы верили в воскресение тела, но не так, как следует, поскольку полагали, что в загробном мире каждый будет вести тот же, что и на земле, образ жизни, а потому вместе с останками вельможи сжигали его оружие и доспехи, рабов и т. п., а простым людям давали вещи, имевшие отношение к их обязанностям[336]. Ясно, что мысль о воскресении прусы восприняли у христиан, а представление о загробной жизни как продолжении жизни земной является интерпретацией погребального обряда. Иными словами, ценность приведенного сообщения Дусбурга как источника сводится к нулю. Более полезной будет литовская аналогия, известная по мифу о Сови, в русском переложении 13 века. Сови называли проводника в подземное царство, бездну, известную по русскому источнику как ад или Аид, infernum. В него ведут 9 врат; сын Сови, который попал к отцу в бездну через одни из них, был угощен им вечерьей и убедился, что лучшим погребальным обрядом является сожжение. Более подробной информации о подземном существовании мертвых источник не приводит[337], но наверняка от представлений народов, верящих в Сови (называемого в источнике Совицей), не слишком отличается образ, воссозданный А. Брюкнером в том числе по фольклорным данным и схожий с греческим Аидом: «Был, следовательно, иной мир, мир не солнца, зелени и людей, а темный, холодный и серый, мир мертвых, велей»[338]. При этом Брюкнер признавал, что вели не затворялись в бездне, а кружили по земле, охотно получали жертвы от людей. Не иначе было и у славян, а загадочное замечание Титмара о иной обязанности души в будущей жизни, без уточнения, свидетельствует об отсутствии ясных представлений об этом мире, а значит, и об отсутствии интереса к нему.
335
A. Zeki Validi Togan. Ibn Fadlan's Reisebericht // Abhandlungen f. die Kunde d. Morgenlandes 24 (3). — Leipzig, 1939. S. 93, 96; А. П. Ковалевский. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг. — Харьков, 1956. С. 144–145. Описания погребальных обрядов славян, оставленные арабами, исчерпывающе рассмотрел Левицкий (Т. Lewicki. Obrzedy pogrzebowe poganskich Slowian w opisach podroznikow i pisarzy arabskich glownie z 9–10 w. // Archeologia 5. — 1952–1953. S. 122–154); то же во французской версии: // Folia Orientalia 5. — Krakow, 1964. S. 1–74; T. Lewicki. Wczesnosredniowieczni pisarze arabscy о obrzedach pogrzebowych poganskich Slowian // ZOWiek. — 4/1966. S. 221–230. К сожалению, арабские описания, даже если опустить вопрос их достоверности, дают информацию о внешней, обрядовой стороне, а не о верованиях в загробную жизнь.
337
Миф о Сови: A. Mierzynski. Zrodla do mitologii litewskiej od Tacyta do konca 13 wieku. — Warszawa, 1892. S. 127–131; Mannhardt. Lettischpreussische Gotterlehre. S. 57–60; Bruckner. Starozytna Litwa. S. 65, 78; Weingart. Byzantske kroniky 1. S. 40. Загадочную этимологию имени «Сови» так и не удалось никому убедительно объяснить.