Магия. Эта, возможно, самая древняя область полидоксии имеет специфический характер, поскольку не вводит в действие новых, относящихся к ее сфере сверхъестественных существ, действует через самого заинтересованного человека или колдуна и основывается на практиках и средствах, имеющих естественный характер, но вызывающих сверхъестественным способом естественные последствия. Магия в своих практиках может также использовать сверхъестественные существа, однако они взяты из других сфер религии и представляют в магии вторичное явление, не связанное с ее сущностью. Магия же не только относится к древнейшей сфере полидоксии, но и представляет собой наиболее жизнеспособную область благодаря простоте своей идеологической системы, в которой человек сам навязывает свою волю естественному порядку вещей в желаемом для себя направлении и самым легким способом, без каких бы то ни было религиозных канонов. Человек не может избежать искушения оказывать воздействие на окружающий мир с пользой для себя. Легко также понять, что церковь вела с магией сложнейшую и нескончаемую борьбу. То же было и на Руси. Русские источники переполнены сведениями о магических практиках и гаданиях; однако в них проявлен интерес не столько к ходу этих практик, сколько к магическим средствам и целям их действия, подлежащим осуждению и запрету. Упоминания эти фрагментарны и разбросаны по различным церковным произведениям. Приведем в качестве примера цитату из Слова св. Григория о идолопоклонниках в версии, сохранившейся в чудовском кодексе 16 века, однако содержащей элементы, в основном известные и по более ранним источникам: «иные верят в сны, в жребий, в сречу (случай), в сглаз, в ворожбу, в колдовство и наузы (амулеты) носят и привязывают детям, и отрезанные ногти кидают за пазуху, а ногти с ног кладут на голову, и когда пиво варят, соль сыплют в кадушку и уголь бросают, забывая о Боге, который сотворил небо и землю, моря, реки и источники…»[347]. Другие источники предоставляют иногда объяснение отдельных форм этой магии: так, например, говорится о воздействии этих чар, которые могут вызвать урожай или же неурожай[348], поразить ниву соседа или умертвить его скот[349], служат для лечения болезней[350] или женщинам для возбуждения любви[351]. А например, Слово святого отца Кирилла, сохранившееся в рукописи 14 века, сообщает о гадании по встрече с птицами: дятлом, вороном, синицей[352]. В приведенном списке отсутствует очень важный, «прогрессивный» — предвосхищающий фармацевтику, раздел магии, использующий растения, «травы» в различных целях — не только добрых, но и злых — как для лечения, так и для отравления, возбуждения любви и т. п. Русское духовенство не признавало натуральных лекарственных свойств трав и трактовало «травников» наравне с колдунами[353]. Приведенный список не указывает также на такие различные магические средства, как огонь, через который прыгали во время грозы[354], чеснок, которому приписывали какие-то чудесные свойства[355], луковицы и порей[356]. В борьбе с магией и гаданиями, предоставляющими населению разнообразные услуги, церковь не имела успеха и даже сама предоставляла колдунам новые магические средства. Так, ножом совершали крестное знамение на хлебе, а пиво крестили чаркой или чем-то подобным[357]; для чародейства служила щепка, отодранная от церковной стены[358], а могло служить и писание[359]. Встреча с духовными лицами предвещала несчастье[360], а только что рукоположенным священникам запрещалось совершать колдовские практики[361], являвшиеся, без сомнения, прибыльным занятием.
347
Гальковский 2. С. 35: «инии вероують въ сны, вь кош, вь оустряцю, въ оурокы, въ ворожю, въ кобление, и наоузы носять и на дети важють и ногти обрезавше кладоуть и за надра мечють а ножнии на головоу, и пиво варяще соль сыплють в кадь и оуголь мечють…». Немецкий перевод: Mansikka. Op. cit. S. 179.
348
Mansikka. Op. cit. S. 217. Автор сопоставил и описал богатый материал источников по магии восточных славян; этот материал мы здесь используем.
353
Так, Слово Иоанна Златоуста о лечащихся волхвованием и наоузы (по рукописи 16 века), Гальковский 2. С. 123: «а мы аще и мало поболим, то зелеиники и волхвы в домы своя приводимъ».
355
Слово некоего Христолюбца, Гальковский 2. С. 41: «чесновитокъ богомъ творять, егда оу кого пиръ будеть тогда же и кладуть въ ведра и въ чаши и тако пыоть веселящеся и о идолехъ своих». Мансикка (Mansikka. Op. cit. S. 153) подвергает сомнению это сообщение, поскольку культ чеснока существовал на Востоке, но не на Руси. Сочтем это скорее неточностью проповеди, в которой употребление чеснока (как в другом случае лука) как магического средства было принято за проявление культа.